Следующей остановкой революционера-гнчаковца стала деревня Сим-Хаджикёй, где 25 мая его приветствовала большая толпа греков, турок и армян. Вскоре Мустафа Неджиб, который, по-видимому, следил за Сапах-Гуляном, нанес ему неожиданный визит в сельском клубе гнчаковцев, сопровождаемый мэром и муниципальным врачом[643]. На банкете, устроенном греками и армянами деревни в честь армянского гостя, младотурки и гнчаковцы по-настоящему померились силами Местный младотурецкий клуб занимался созданием иттихадистских школ, «где все бы обучались одинаково, поскольку все являются оттоманами», тогда как армянские и греческие социал-демократы руководили собственными школами. В конфронтации по поводу системы школьного образования столкнулись друг с другом две разные концепции османского общества. Только муфтий, который был одновременно богатым землевладельцем, находился в открытой оппозиции к младотуркам, не страшась расправы[644] Во время встречи с Сапах-Гуляном мусульманский священнослужитель безжалостно критиковал младотурок, которых считал узурпаторами, «озабоченными прежде всего своими личными интересами» и всегда пытающимися отнять у людей деньги под разными предлогами: покупка боевых кораблей, открытие школы, поддержка армии[645]. Муфтий также указал, что общественными школами пренебрегают, поскольку их заменили школы Комитета, где детей учат говорить, что они турки. Под конец он сообщил, что Мустафа Неджиб вместе со своими сторонниками посетили его с предложением не сдавать землю в аренду армянам, а только крестьянам-мусульманам[646]. Вся эта случайная информация, подбираемая по ходу, позволяет, мазок за мазком, нарисовать картину повседневного иттихадизма и того, как националистическая идеология Комитета проводилась в жизнь в провинциях.
В конце мая Сапах-Гулян прибыл в Амасию, где его приветствовали депутат парламента от города Исмаил-паша, члены местного младотурецкого клуба и группа гнчаковских активистов (в партийных рядах здесь насчитывалось 350 членов) во главе с Минасом Ипекчяном и д-ром Айказуном Табибяном[647]. Остановка в городе, который имел репутацию процветающего, еще раз позволила составить представление об атмосфере в провинциях после революции. Традиционное собрание в клубе гнчаковцев, снова в присутствии младотурок, имело тему «Социал-демократическая партия Гнчак и парламентская система». Оно привлекло множество народу и предоставило возможность для острых дебатов. Однако визит Сапах-Гуляна 31 мая в клуб иттихадистов стал более поучительным. Здесь он застал людей, играющих в нарды и курящих кальян, — все они были знатными турками города[648]. Д-р Табибян объяснил гостю из Стамбула, что большинство армян присоединились к КЕП во время революции 1908 г., чтобы поскорей забыть ужасы прошлого. Однако это продолжалось не более двух-трех месяцев. Их пыл охладили делегаты из Салоник — армянские активисты не были приглашены на встречи, и их исключили из местных руководящих органов. Говорили о наличии циркуляра из ЦК иттихадистов с требованием обеспечить доступ в местные руководящие партийные органы только мусульманам. В результате армяне вышли из КЕП и с тех пор «менее благоприятно настроены» по отношению к нему.
Другое откровение д-ра Табибяна стоит того, чтобы на нем остановиться. Он подтвердил, что в 1909 г. его друг и президент младотурецкого клуба Амасии Халим эфенди сообщил, что во время аданской резни ЦК в Салониках послал клубу телеграмму, направленную и другим эшрафам («eşraf») с требованием напасть на армян. Так или иначе был установлен тот факт, что мусульманское население наводнило рыночную площадь. Халим и Табибян направились к мутесарифу, черкезу Бекир Сами-бею[649](который утверждал, что имеет армянское происхождение), чтобы просить о вмешательстве. Сами-бей отправился на рынок и заявил: «Если хотите напасть на армян, вам придется переступить через мой труп. Если вы осмелитесь напасть на армян, я обращусь к моим соотечественникам-черкесам в Токате, и они всех вас вырежут». После двух напряженных дней спокойствие удалось восстановить. Халим был освобожден от должности президента местного клуба КЕП. Следует также отметить, что депутат парламента Исмаил и вся его семья выступили против запланированного нападения, многие подозревали, что беспорядки спровоцировал Мустафа Неджиб, который уже взял под свой контроль все клубы КЕП в регионе[650]. Среди других фактов, приведенных С. Сапах-Гуляном, можно отметить, что политика «национализации» экономики действовала и здесь, поддержанная систематическими вмешательствами клуба иттихадистов в дела местной промышленности и коммерции. Одни люди расклеивали в центре города объявления с призывом к приезжим торговцам не продавать товары армянам, другие на рынке предлагали людям не покупать товар у армян. Появлялись сообщения о том, что сады и огороды подвергались постоянным нападениям[651]. Невозможно проверить всю эту информацию, тем не менее она свидетельствует об определенной враждебности по отношению к армянскому населению и серьезном беспокойстве среди армян, которое, несомненно, было оправданным.
643
Там же. С. 168–169. Греки в этом селении почти все говорили по-армянски и часто были членами гнчаковского клуба.
649
Бекир Сами (1865–1933), родом из Дагестана, получил высшее образование в Париже; лидер младотурок, успешный мутесариф Амасии (1909), вали Вана (1911), Трапезунда, Бурсы, Бейрута (1914) и Алеппо (с 24 июня по 25 сентября 1915 г.), где его сменил Мустафа Абдулхалик (по прозвищу «мясник Битлиса»), после того, как его раскритиковали за невыполнение приказов МВД по уничтожению армян. Сразу после Первой мировой войны вступил в кемалистское движение и стал министром иностранных дел (1920–1921). Арестован в 1926 г. в связи с заговором в Смирне, впоследствии был освобожден.
650
Там же. С. 195–197. Оганнес-паша Куюмджян, губернатор Ливанского хребта в то время, когда Бекир Сами был вали Бейрута (1913–1915), отмечал, что Бекир Сами после рьяной службы КЕП отказался реализовать его политику — делать «грязную работу Комитета» в отношении ливанского, а затем — сирийского населения: