Кроме этих принципиальных вопросов, которые ясно показывали цели двух партий, горячие дебаты возникли вокруг решения использовать «легальные и революционные» средства для свержения существующего правительства. Легко представить себе то чувство неловкости, которое возникало у лидеров КЕП от революционной практики АРФ; и мы можем предположить, что в переговорах с армянской партией они стремились взять эту практику под свой контроль. Среди средств, предложенных армянскими революционерами, были акты гражданского неповиновения, скрытое сопротивление, организация вооруженных формирований, общее восстание, всеобщая забастовка с участием правительственных чиновников и полиции и, наконец, террористические акты, направленные против отдельных лиц и учреждений. Эта обширная программа, разработанная боевиками, которые уже доказали на деле, что могут проводить достаточно сложные операции, вызвала панику среди лидеров КЕП, которые придерживались, несмотря ни на что, легальных подходов, направленных на решение судьбы Османской империи. Поэтому вполне понятно, что младотурки потребовали, чтобы деятельность вооруженных формирований была под строгим контролем, чтобы не было открытых призывов к восстанию (по причинам национальной безопасности), чтобы они не ослабляли армию и чтобы АРФ отказалась от коллективных террористических действий, ограничив себя действиями против конкретных физических лиц[240].
Когда все было сказано и сделано, АРФ пошла на серьезные уступки, согласившись не призывать к проведению реформ в восточных провинциях или вмешательству великих держав во внутренние дела империи и поддержав идею централизованного государства[241]. В свою очередь, армянская сторона несомненно надеялась, что будущее государство будет иметь, по крайней мере в некоторой степени, представительный характер и демократическое правление. Возможно, АРФ даже рассчитывала приобрести некоторое влияние на государственные дела. Несмотря на эти уступки, младотурки, которые привыкли уже противиться планам своих армянских соотечественников бороться за административную автономию, продолжали проявлять нежелание сотрудничать с ними. В свою очередь, армянскому комитету предстояло найти приемлемое обоснование своей легитимности в своем собственном сообществе. Тот факт, что Лига Сабахеддина была в числе организаторов конгресса, а также включение других нетурецких элементов в антигамидовское сопротивление помогли легитимизировать выбор АРФ, так как она действовала в рамках широкой османской оппозиции, а не просто присоединилась к одним младотуркам — этому шагу сложнее было бы добиться признания[242]. Переговоры с оппозиционными движениями, такими как Внутренняя македонская революционная организация (ВМРО), проходили гораздо сложнее и закончились неудачей, несмотря на усилия АРФ, у которой с этим движением были давние связи. Несколько еврейских и арабских делегатов приняли участие в работе конгресса, но не оказали на его ход никакого реального влияния[243].
После того как были завершены все предварительные переговоры и работа различных комиссий подошла к концу, конгресс смог, наконец, состояться. Он проходил в течение трех дней, с 27 по 29 декабря 1907 г.[244]. Несмотря на предварительную работу, проведенную комиссиями, некоторые предложения вызвали проблемы. Например, призыв Ризы, обращенный в последнюю минуту к армянским делегатам, признать права султана Османской империи в качестве халифа, вызвал горячую перепалку: эти социалистические боевики, считавшие религию доказательством мракобесия, могли воспринять это требование только как еще одно проявление консерватизма этого «позитивистского» лидера. Фазли и Шакиру удалось решить проблему, добившись от армян признания существования проблемы халифата и султаната, которые считались священными для [их] соотечественников-турок». Само собой разумеется, что другим источником напряженности стало принятие революционных методов. В этой связи Ханиоглу прекрасно выявил разницу между концепциями членов КЕП и дашнакских боевиков, то есть между подходом первых, для кого такие методы были просто формой активности при достижении своих целей, и социалистическим видением вторых, которые были революционерами в истинном смысле этого слова[245]. Жаркие дебаты по этому вопросу разгорелись даже на заключительном банкете, где участники продолжили свое риторическое упражнение и изложили свои концепции общества и государства, не ставя, однако, под сомнение итоговую декларацию конгресса. Эта декларация призывала, с одной стороны, султана к отречению от престола, радикальному преобразованию существующего правления, а также созданию консультативной системы и конституционного правительства, а с другой стороны, в качестве средств для достижения этих целей, предусматривала вооруженное сопротивление, всеобщую забастовку, отказ платить налоги и пропагандистскую деятельность в вооруженных силах. Наконец, конгресс решил создать «постоянный смешанный комитет», отвечающий за организацию пропагандистской работы и направление призывов ко всем социальным классам и основным социальным группам империи[246].
241
Сапах-Гулян ссылался на эту формулировку в цитированной выше переписке со своим бывшим однокашником Акнуни.
242
244
Ibid. P. 203. Отмечается, что на заседаниях конгресса по очереди председательствовали принц Сабахеддин, Акнуни и Ахмед Риза, а Пьер Анмегян был его секретарем. Варандян это подтверждает (см.
246
Ibid. P. 205. Журнал «Дрошак» в январе 1908 г. (№ 1) опубликовал решения конгресса: «Конгресс партий [оппозиции], 27–29 декабря 1907 г.». С. 1–5 (на арм. яз.).