Первые месяцы после провозглашения Конституции были трудными для лидеров фидайи: после долгих лет боев и трудной жизни в горах они чувствовали, что неожиданно стали бесполезными. Рубен первым сделал свои выводы и отправился в Европу изучать инженерное дело. Фидайи потеряли мотивацию. Их романтизм превратился в горечь. Они считали себя воплощением нации, ее «спасителями», теперь им пришлось принять стратегию сотрудничества, продиктованную интеллектуалами из столицы.
Находившихся в таком расположении духа Рубена, Ишхана, Вехиб-бея и Махмуда Камила у ворот Вана встречали приветствиями Арам и вали, которые повезли их оттуда “О городу в карете, запряженной лошадьми, как сановников высокого ранга. Перед конаком стояли по стойке «смирно» солдаты, и огромная толпа выслушала речь Вехиб-бея, на которого армянские лидеры бросали ироничные взгляды, — он повторил формулу, слышанную ими уже тысячу раз раньше: «Сегодня — исключительный день»[342].
Чтобы покончить с кратким воссозданием атмосферы в восточных провинциях, следует сказать несколько слов по поводу рабочей встречи в Ване в тот же период ноября 1908 г. На ней присутствовали несколько членов Восточного бюро АРФ[343] и трое военных руководителей южных зон — Рубен Тер-Минасян, Ишхан (Никол Микаэлян) и Арам Манукян (эти южные зоны прежде находились под юрисдикцией Восточного бюро, но после июльской революции 1908 г. де-факто оказались под властью стамбульского партийного руководства). На встрече была подтверждена стратегия сотрудничества с младотурками, принятая в 1907 г. на четвертом общепартийном съезде. Были также одобрены более поздние решения о разоружении фидайи и переходе на легальную деятельность, а также о работе над повышением образовательного уровня населения.
Среди самых знаковых партийных фигур проявился в то время любопытный и характерный феномен: они вернулись на родину и, подавая пример другим, отказались от своих политических функций ради работы среди армянского населения. Как сообщает один из них, Симон Заварян, «после двадцати лет борьбы активисты очень нуждались в мире, который теперь возобладал, и в возможности работать легально — они отдались мирной работе всей своей душой»[344]. Так, Заварян вызвался быть школьным инспектором, чтобы преобразовать систему армянского школьного образования в регионе Муш-Сасун[345]. Он внедрял современные методики преподавания, нанимал на работу квалифицированных учителей, создавал деревенские комитеты по управлению местными школами Имея образование сельскохозяйственного инженера, он посвящал часть своей энергии развитию сельского хозяйства. Его обширная корреспонденция дает нам представление о социальной и экономической ситуации в долине Муша и горном Сасуне и сложных отношениях между армянами и курдским населением, оседлым и кочевым[346]. Другой характерный пример — переезд в Ван в 1909 г. партийного интеллектуала Аршака Врамяна, который через несколько лет стал представлять регион в османском парламенте[347].
Несмотря на официальные речи и дружеские декларации представителей КЕП, д-р В. Папазян пишет, что после визита О. Наджи отношения армян с местными властями ухудшились. Он также отмечает, что курды в регионе ненавидят иттихадистов, и ранней осенью вожди племен Хайдаран — «Слепой» Хусейн-паша, Эмин-паша, Мехмед Садык и Муртула-бей (все близкие к армянам) — нанесли ему неожиданный визит в Ване, чтобы обсудить, заслуживает ли нынешний режим доверия[348]. Такие обмены мнениями резюмировали взрывоопасную ситуацию в «племенных провинциях». Консервативные курдские беки, которые в целом удостаивались всяческих почестей при Абдул-Гамиде, теперь с подозрением относились к активистам младотурок, которые разговаривали по-французски с армянскими революционерами и смели нападать на османского суверена и халифа.
342
Там же. С. 226–227. Рубен игнорировал официальные церемонии, предпочтя нанести визит своему старому знакомому, начальнику полиции Вана Мехмеду эфенди, который напомнил ему, что регионом ранее правили турецкие чиновники, которые хорошо знали ментальность местного населения, а также о том, что людей из Вана интересовал только их регион. Он подтвердил, что вся пропаганда по возвеличиванию Арама Ишхана была инициирована полицейскими чинами с единственной целью — развеять подозрения армян. Рубен заключает свой отчет об этом разговоре сообщением о том, что этот полицейский начальник сам был армянином, который принял ислам после резни 1895 г., и регулярно информировал лидеров фидайи о планах правительства (там же. С. 250–259).
343
Там же. С. 244–245. Присутствовали, в частности, д-р Овсеп Тер-Давтян, Аршак Врамян, Ваан Папазян и Вардан Шахбаз.
344
Там же. С. 118–119, письмо С. Заваряна Балканскому центральному комитету из Константинополя от 10 октября 1912 г.
346
Симон Заварян: к семидесятилетию его смерти. С. 315–429. Смотри ряд писем, которые Симон Заверяй написал из Муша в период между 25 ноября 1909 г. и 6 июля 1911 г.
347
О его деятельности в Ване см. выше, часть I, прим. 207;