Здесь необходимо добавить, что четверо дашнакских депутатов не владели в достаточной степени государственным языком парламентских дебатов — османским; как правило, им приходилось выражать свое мнение через Григора Зограба, армянского депутата, представлявшего столицу. Им также приходилось учитывать требования Армянской палаты, которая рассматривала их как парламентских представителей и защитников интересов «миллета». Все эти сложности, как видится, не помешали им вносить свой активный вклад в деятельность армянской парламентской делегации. Один из них, д-р Ваган Папазян, отмечает в своих мемуарах, что на первой парламентской сессии армянские депутаты занимались исключительно вопросами, представляющими общий интерес, ни разу не поставив на обсуждение вопросы, специфичные для армянского мира[385]. Он указывает на то, что, например, Григор Зограб играл ключевую роль в парламентском комитете, которому было поручено подготовить законопроект о реформе судебной системы; что Гаро, инженер по образованию, работал над «планом Честера» строительства железной дороги, соединяющей Стамбул с иранской границей[386]; что он сам [Папазян] работал над реформированием и «секуляризацией» школьной системы; и что Тагаварян, врач и агроном, подготовил большую часть положений базового закона по поощрению развития сельского хозяйства, а также другого, направленного на реформирование системы здравоохранения и улучшение санитарно-гигиенических условий[387]. Все это свидетельствует о том, что дух (что хорошо для страны — хорошо для нас), в котором работали депутаты, представляющие армянскую нацию, не имел скрытых мотивов и был направлен на реформирование империи. Образцом в этом отношении служит парламентская деятельность Григора Зограба, решающую роль которого в создании Османского конституционного клуба мы уже отмечали. Хотя некоторые консервативные круги не питали к нему особой любви и критиковали за «знание только литературного аспекта армянской жизни»[388], он стал глашатаем и выразителем духа группы армянских депутатов. Перед тем, как отправиться на вступительную сессию парламента, Зограб сначала посетил штаб-квартиру КЕП на улице Нури Османие, что, вне всяких сомнений, было сделано для того, чтобы показать, какой партии своим избранием он обязан; он уехал оттуда в карете, сидя рядом с молодым судьей-турком, Мустафой Асимом[389]. Также важным было то, что он занял свое место в парламенте рядом с Гусейном Джахитом, главным редактором газеты младотурок «Танин»[390]. Оба факта показательны для того влияния, которое Иттихад оказывал на османский парламент. Первое парламентское выступление армянского юриста 24 декабря отражает то «недоразумение», которое возникло между младотурками и армянскими депутатами и которое со временем будет только нарастать. Зограб осудил явно неприемлемое избрание некоего Мустафы Сердата-заде, который в своем избирательном округе Шабинкарахисар имел репутацию бандита и убийцы. Однако коллеги Зограба, которых, видимо, совсем не шокировала история Мустафы Сердата-заде, упрекали его за это [391].
Стамбульские круги были обеспокоены тем, что ни один другой депутат не выступил в поддержку позиции Зограба, хотя было общеизвестно, что Мустафа Сердата-заде был активным участником резни в своем родном регионе в ноябре 1895 г. Этот первый инцидент дал повод приглушенной критике, которая затем регулярно встречалась в дебатах: многие депутаты-мусульмане из восточных провинций, избранные по спискам КЕП, были в прошлом сторонниками гамидовского режима и сами были замешаны — в разной степени — в резне 1894–1896 годов. Слухи о том, что Зограбу угрожали смертью, скорее всего, безосновательны, но в любом случае они свидетельствуют о первых признаках напряженности[392].
В то время как армянские учреждения и армянские депутаты не выражали открыто своей горечи по поводу толерантного отношения правительства к тем, кто только недавно массово истреблял армян, они выражали сожаление по поводу того, что «Красный Султан» — кого они, и особенно революционеры в их среде, люто ненавидели с тех пор, как он решил истребить армянский народ, — по-прежнему пользовался уважением и обхождением со стороны их прогрессивных друзей-младотурок. Султан, со своей стороны, вероятно испытал облегчение, узнав, что армянские депутаты, некоторые из которых в недалеком прошлом организовали покушение на его жизнь, холодно отклонили приглашение отобедать во дворце Йылдыз, которым он «осчастливил» всех новоизбранных депутатов[393].
385
387
Его кандидатура была сначала заблокирована КЕП. См.: «Бюзандион», № 3700, 8 декабря 1908 г. С. 1 (на арм. яз.). Однако по настоянию политсовета Патриархата и после совещания, которое 6 декабря провел председатель совета Степан Караян с одним «влиятельным лицом» в стамбульском офисе КЕП, младотурки согласились не препятствовать его избранию. См.: «Бюзандион», № 3701,9 декабря 1908 г. С. 1 (на арм. яз.). В номере от 9 декабря печатный орган КЕП — «Şûra-yı Ümmet» — объявил, что в списке кандидатов КЕП от столицы было два армянских кандидата.
388
Из-под пера главного редактора Пузанта Кетчяна, «Бюзандион», № 3706, 15 декабря 1908 г. С. 1 (на арм. яз.).
389
По национальности лаз, родился в Шоппе, служил председателем уголовного суда в Дамаске, Салониках и Скопье (Ускуб); после 1908 г. — член КЕП, инспектор суда в Салониках и временный вали Косово; часто наезжал в Лазистан агитатором КЕП; директор департамента по уголовным делам министерства юстиции; член комиссии по назначению мировых судей; отвечал за расследование «злоупотреблений», совершенных во время Первой мировой войны в отношении армян; судья-председатель уголовного и апелляционного суда: APC/PAJ, Bureau d’information du Patriarcat arménien, 7 25-26-27-28-29-30-31-32-33-34, Second Report on Turks Responsibles for the Armenian Atrocities.
390
Гусейн Джахит-бей [Ялчин] (1874–1957), депутат парламента от столицы, вице-президент (1914–1916) и позднее — президент парламента, член ЦК младотурок, один из основных пропагандистов КЕП, редактор газеты «Танин», интернирован на Мальту в 1919 г.