Первоначально турецкая армия повела себя дисциплинированно и следила за сохранением закона и порядка. В июне 1918 г. П. Франссен отмечает, когда турецкие войска с триумфом вступили в Тавриз, «армянским видным деятелям города было направлено письмо, подписанное так называемым Комитетом Отмщения, в первую очередь состоявшего из мусульман, которые пришли с Кавказа; авторы письма требовали от армян в течение двадцати четырех часов перевести десять тысяч туманов в пользу вышеупомянутого комитета, прибавляя, что в противном случае епископ и армянские видные деятели будут нести ответственность за все происходящее… Вечером следующего дня, в субботу, они начали нападать на армян». Несколько армян были убиты таким образом[4613].
Территория нейтральной страны, такой как Персия, была, если можно так сказать, открыта для всех и каждого. Хотя Стамбул и нашел отличный предлог для военного вмешательства в регионах Хой, Салмаст и Урмия и изгнания их христианского населения, чиновникам становилось все труднее оправдать оккупацию Тавриза из опасений слишком открыто заявить об амбициях пантюркизма. Обращение за подписью Туфик-бея, командира части, дислоцированной в Тавризе, было расклеено в городе 23 июня 1918 г. Это обращение дает некоторое представление об аргументах, выдвигаемых младотурками: «Основная цель османской армии состоит в том, чтобы отодвинуть англичан от персидской территории, на которой проживают наши мусульманские братья под руководством правительства, которое также является мусульманским и в то же время чтобы прийти на помощь жителям Тавриды»[4614]. Таким образом, это было обращение исламской солидарности перед лицом агрессора, преобладавшего там, без упоминания об идеях тюркизма. Безусловно, иранские демократы, такие как Белури, которые были верными союзниками турок, необязательно по достоинству оценили другую формулировку. Усилия младотурецких вербовщиков по набору из рядов структур, таких как «Эттехад-э Ислам» (Союз ислама), которые должны были подчиняться приказам турецких властей, не дали ожидаемых результатов[4615].
Другое обращение, опубликованное в Тавризе 30 июня 1918 г. османским военачальником Мунир-беем, иллюстрирует радикализацию дискурса исламской солидарности: «Само собой разумеется, что все мусульмане должны принять участие с преданностью и настроениями, достойными их, в священной войне, которая в настоящее время ведется против истинных врагов ислама, и должны вырезать их в целях предотвращения реализации ими своих коварных намерений и жестоких тиранических проектов»[4616]. Магдалена Голназарян отмечает, что «официальные представители стран Антанты уже покинули Тавриз» и что «армяне, огулом отнесенные к “врагам ислама”, составляли единственную крупную христианскую группу в городе»; как таковые, они были здесь основной мишенью. Зато военные власти были способны выразить себя с меньшими ограничениями. Эти едва завуалированные намеки приняли открытую форму в другом обращении, опубликованном 7 июля 1918 г. и снова подписанным Мунир-беем. Оно показало реальные цели военного вторжения в Азербайджан: «Проклятые бешеные армяне всегда делают все возможное, чтобы нарушать политические и религиозные права наших бедных братьев в Азербайджане. Более того, они пытаются захватить их земли. Победоносная армия Османской империи, которая стремится защитить нашу святую религию и освободить наших братьев-мусульман в Азербайджане, а также ликвидировать армян, уже осадила город Урмию… Слава Аллаху, все они были убиты в результате небольшого нападения наших турецких героев»[4617].
В соответствии с практикой, утвержденной в Османской империи, военные власти также угрожали наложить «жесткие санкции» на тех, кто осмеливался оказать неверным помощь любого рода[4618]. Такого подстрекательства к насилию, однако, было недостаточно для того, чтобы усилить враждебность к армянам более определенного уровня. Прибытию в начале августа Али Ихсан-паши предшествовало требование Мунир-бея, который потребовал, чтобы епископ Франссен предоставил ему 84 армянских заложника, отобранных из числа армянских видных деятелей, в соответствии с приказами, которые он получил от своего начальника. По информации Магдалены Голназарян, Ихсан-паша имел основания опасаться актов мести за массовые убийства, которые были совершены в провинции по его приказу. Армянская община восприняла это требование как первый акт предопределенной смерти. Армянам было трудно избавиться от образа внутреннего врага, навязанного младотурецкой пропагандой. Архиепископ Мелик Тангян и епископ Франссен тщетно пытались убедить турецких военачальников в бессмысленности захвата заложников. У них не оставалось иной альтернативы, как просить принца и губернатора Тавриза ходатайствовать перед турецкими властями и «поручиться за лояльность своих армянских подданных по отношению к оккупантам». В конечном счете Мохташаму оль-Салтане и Эхзаму оль-Молку, казначею принца, удалось сократить количество требуемых заложников до десяти[4619].
4614
Отец Франссен дает перевод в своих Mémoires d’un missionnaire. P. 79. Там же. С. 185.
4618
Там же. С. 187. Франссен представляет часть заявления Мунира, в котором упоминается о «шести врагах Ислама» из Джулфы, повешенных «османской армией» за предоставление помощи «неверным». (Mémoires, р. 82).