После долгого откашливания и бормотания и несмотря на некоторые эвфемизмы, Саид Халим наконец признался, намекая, что поиск преступников следует сосредоточить на Талаат-паше[4721].
Еще один депутат, Нури-бей, тотчас принял эстафету от своего предшественника и спросил великого визиря, имели место события в Сирии и Ираке в силу решения Совета министров? Саид Халим, поправляя себя, сказал: «Эти события никогда и никоим образом не обсуждались Советом министров. Никогда Совет министров не вел переписку с Блистательной Портой в отношении армянского вопроса или сирийского и иракского вопросов». Нури-бей тотчас загнал его в угол: «Тем не менее когда армянский и арабский вопросы замаячили на горизонте, вы утверждали, что они явились для вас причиной для выхода из кабинета». Тогда Саид Халим сказал: «Да, я был шокирован этими двумя вопросами». Нури-бей настаивал: «Вы только что сказали, что арабский и армянский вопросы заставили вас покинуть кабинет». Саид Халим ответил: «Да, перегибы были совершены без моего ведома. Как я мог одобрить такие преступления, как то, что было совершено против несчастного [депутата парламента] Зограба-эфенди»? Эта перепалка поставила великого визиря в неловкое положение, который в очередной раз высказал «с ужасом», что он назвал «эти два вопроса» эвфемизмом для ликвидации армян и преступлений, совершенных в отношении части сирийского населения, в частности, в отношении арабской знати Дамаска и христиан горы Ливан. Он пытался покрыть тех из своих коллег, которые были наиболее глубоко вовлеченными, и не смог признаться, что он, как минимум, не сделал ничего, чтобы остановить происходящие события[4722].
Хотя остальная часть допроса, который касался попыток скрыть военные поражения или территориальные потери, не имеет прямого отношения к нашей теме, ее стоит рассмотреть, поскольку она представляет собой разоблачение османских практик во время войны. Ссылаясь на захват Багдада, который не был обнародован, Рагиб Неша-шиби спросил Саида Халима: «Как могли такие события держаться в секрете от великого визиря»? Не уступая ни пяди, Саид Халим ответил тоном, которого он придерживался с самого начала слушаний: «Безусловно, могли. Они были скрыты от нас так же, как они были скрыты от всех вас». В этой связи Хильми-бей, еще один член Пятой комиссии, заметил, что они все слышали, что «в такой-то и такой-то момент Басра пала и что противник достиг Курны и затем Амары. Правительство, безусловно, должно было быть проинформировано об этом». Он добавил, что он также отметил, что в Эрзуруме и Багдаде были назначены новые вали и что их имена были опубликованы в прессе. «Как, — сказал он, — можно было назначать вали в местах, которые были захвачены врагом?.. Но люди знали об этом»[4723].
На десятый вопрос, поставленный перед ним и касающийся «Специальной организации», Саид Халим сначала ответил, повторив, очевидно, стандартную формулировку: «Здесь никак нельзя винить правительство. Этот вопрос не обсуждался на заседании Совета министров». Тогда председатель Пятой комиссии спросил его: «Но разве вам не сообщили о создании такой организации»? Тогда великий визирь изменил свою линию обороны: «Сообщили, но после того, как все было кончено… Как только я узнал о существовании организации такого типа, я принял меры: она прекратила действовать». Председатель преследовал свою линию допроса: «И никто не был подвергнут критике в связи с этим делом?» Саид Халим отвечал: «Конечно, мы сделали критические замечания. Но какое значение они имели уже после нанесения ущерба…? Я говорил Энвер-паше, что это были предосудительные действия. Я настойчиво говорил Энвер-паше прекратить все происходящее»[4724]. В ходе этого слушания Саид Халим в итоге сказал о многом, но в завуалированной форме, и оставил своим слушателям извлекать уроки из его частичных признаний. Его замечания практически оставили впечатление, что он был единственным человеком в кабинете, который не знал о том, что происходит, и что он тем не менее осудил «причиненный ущерб».