Ахмед Шюкрю-бей, бывший министр народного просвещения (1913–1918), следующий обвиняемый, который должен был давать показания перед Пятой комиссией, был, несомненно, одним из наименее известных членов кабинета. Тем не менее он сыграл важную роль в ликвидации армян, поскольку он служил в Центральном комитете младотурок вместе с д-рами Шакиром и Назымом[4725]. Он был более чем кто-либо другой в Стамбуле в состоянии предоставить информацию о депортации и операционных методах «Специальной организации». На слушаниях 12 ноября он, однако, придерживался неубедительной линии защиты[4726]. Так, на первый вопрос, поставленный перед ним и касающийся вступления империи в войну, он не моргнув глазом ответил, что османский флот в Черном море был атакован русскими. Председатель Пятой комиссии не мог не отметить, что все знали, что дело обстояло противоположным образом. Отвечая на вопрос о пресловутом законе о депортации, Шюкрю-бей ответил, что было необходимо разработать проект закона для оправдания ожиданий армии и генеральных штабов, которые хотели убедиться в безопасности своего отступления. Затем он сослался на полученную информацию о «событиях в Ване, Битлисе, Кара-Гиссар-Шарки и на побережье Черного моря» для оправдания принятых мер. В этой связи Рагиб Нешашиби спросил: «Но как можно было применить их к женщинам и детям? Даже если эти вопросы не обсуждались Советом министров, министры не могли не знать о них. Принял ли Совет решение, которое могло означать одобрение действий военачальников?» Чтобы проиллюстрировать, что он имел в виду, Рагиб Нешашиби упомянул о случае «вали Диарбекира, который был снят с должности за его преступную деятельность в этой провинции. Менее чем через две недели после того, как он был уволен, он был назначен вали Сиваса по решению Совета министров. Тем не менее поскольку Решид-бей был уволен из-за его действий в Диарбекире, Совет министров не мог не знать о проступках, в которых вали был виновен! Как можно было назначить его на новую должность?» Не оспаривая эти обвинения, Шюкрю-бей отметил, что «Решид-бей был направлен в Ангору, но я не знаю, было ли это результатом той роли, которую он сыграл в зверствах». Следующий вопрос о том, что Решид-бей купил дом за 9000 турецких фунтов, когда «министр внутренних дел знал, что этот человек оказался в очень деликатном положении», был прозрачным намеком на богатства, которые высокопоставленные государственные чиновники приобрели во время депортации армян. Реакция на этот вопрос, однако, была не более реакции на вопрос о «Специальной организации», ответ на который закрыл слушания: «Это вопрос для военного министра и командующих армиями, — ответил Шюкрю-бей, — поскольку Совет министров не принимал решений по этим вопросам. Поэтому я ничего не знаю о приписываемых им преступлениях»[4727].
С 12 по 13 ноября Пятая комиссия продолжает свою работу, допрашивая[4728] бывшего министра торговли и сельского хозяйстве затем бывшего министра иностранных дел Ахмеда Несими-бея, который с самого начала скрывал тот факт, что он вошел в состав кабинета 5 ноября 1914 г., после всеобщей мобилизации (проведенной в августе 1914 г.), с тем чтобы оправдать свое пренебрежение злоупотреблениями, совершаемыми во время военных поборов. Что касается закона о депортации, бывший министр озвучил классические оправдания, включая сотрудничество армян с русскими и регулярный шпионаж во время военного положения. На всякий случай он добавил: «Почти везде мы обнаружили оружие, бомбы, флаги независимой Армении и подготовку к восстанию… Люди настаивали на необходимости принятия чрезвычайных мер. Главнокомандующий предложил выселить местное население из зон военных действий, где оно представляло опасность для армии, и переселить его в другое место, в индивидуальном или в массовом порядке. Эта, а также все другие чрезвычайные меры того же рода должна были быть применены только в случаях крайней необходимости и пропорционально необходимости. По настойчивому настоянию главнокомандующего, который призывал к благополучию армии и безопасности ее операций, мы чувствовали себя вынужденными предоставить эти полномочия командирам различных армейских корпусов… Нас заверили, что, если эти меры не будут приняты, наша армия может фактически оказаться под перекрестным огнем… Таким образом, закон, о котором идет речь, представлял собой меру военной безопасности… Через некоторое время после того, как этот закон был обнародован, я направился в Карловы Вары по рекомендации моих врачей и оставался там с июля до конца августа. Поэтому я не был в Константинополе в течение большей части периода, в котором обсуждаемые события имели место. После своего возвращения я узнал, что после введения этого закона некоторые очень злые люди совершили все виды злоупотреблений».
4725
4726
SHAT, SHM, S.R. Marine, Turquie, 1BB7 236, doc. № 1862 B-9, Constantinople le 19 mars 1920, L. Feuillet, annexe 20, déposition d’Ahmed Şükru oey. Pp. 21–24; Ittihat-Terakki’nin sorgulanması. S. 171–207.
4728
SHAT, SHM, S.R. Marine, Turquie, 1BB7 236, doc. № 1968 B-9, Constantinople le 15 avril 1920, trad. L. Feuillet, déposition d’Ahmed Nesimi bey, devant la Ve commission de la Chambre. Pp. 1–2, 10; Ittihat-Terakki’nin sorgulanması. S. 209–251.