Стоит отметить, что впоследствии военный трибунал оправдал подполковника Али и лейтенанта Юсуфа Зию, соответственно надзирателя и помощника начальника арестного дома, прикрепленного к военному трибуналу. За оказание помощи Халил-паше [Куту] в осуществлении побега были привлечены к суду двое мужчин[4766].
Что касается компетенции трех военных трибуналов, созданных в Стамбуле, только военный трибунал № 1 судил лиц, обвиняемых в совершении преступлений против армянского населения. Военный суд № 2, по-видимому, специализировался на делах, связанных с незаконной конфискацией имущества. Имперский указ от 15 мая 1919 г. изначально учредил две комиссии, которым было поручено расследовать экономические злоупотребления и «внутренние вопросы»[4767]. По данным стамбульской прессы, тысяча семьсот офицеров, которые обогатились во время войны «ввиду финансово неблаговидного действия», оказались под следствием в начале августа 1919 г.[4768]. Создание военного трибунала № 2 не было, однако, официально признано до 27 октября, когда были назначены главный прокурор Исмаил Васиф-бей и два следственных судьи Али Риза и Гусейн-бей. Этот военный трибунал занимался «делом о секретной военной комиссии Нигех-бан» и делом о «Красном Ханджаре»[4769].
Военный суд № 3 судил старших офицеров. В частности, он провел предварительное следствие генерала Вехиб-паши[4770]. Вехиб-паша, который предстал перед комиссией военного трибунала следственной комиссии в среду 3 декабря 1919 г.[4771], был заключен в тюрьму после того, как военный трибунал единогласно решил судить его[4772]. Пресса не публиковала четких сообщений о причине такого обвинительного заключения; однако весьма вероятно, что это было связано с долгим докладом[4773], с которым Вехиб-паша предстал перед Мазхарской комиссией в начале декабря. Нарушая закон о молчании и откровенно рассказывая о преступлениях, совершенных КЕП, ответственное должностное лицо из числа младотурок совершило акт, граничащий с предательством, и его коллеги военного трибунала № 3, по-видимому, желали заставить его заплатить за это.
Что касается провинциальных военных трибуналов, следует отметить, что в некоторых из них председательствующие судьи были назначены лишь в конце ноября или даже в начале декабря 1919 г.: подполковник Мустафа Тевфик-бей в Болу[4774], полковник Абдул Вахид-бей в Текирдаге и полковник Кемаль-бей в Самсуне[4775]. В начале февраля 1920 г. генерал-майор Ибрагим-паша был назначен председательствующим судьей в военном трибунале Ангоры[4776]. Можно, конечно, спросить, какую цель имели эти назначения, если вспомнить, что центральное правительство было не в состоянии утвердить свою власть в таких городах, как Болу, Самсун и Ангора, которые находились под контролем националистического движения.
Во всяком случае, эти кандидатуры были неразрывно связаны с отменой должностей начальника прокуратуры и следователей в провинциях[4777], по-видимому, ввиду того, что они завершили свои расследования в отношении лиц, ответственных за массовые убийства армян и греков.
Сведения, предоставленные Сетрагом Карагезяном, назначенным в марте 1919 г. судьей-следователем в Трапезунде, представляют ценную информацию об атмосфере, которая царила в некоторых провинциях сразу же после перемирия[4778]. Нусрет-бей, коллега Сетрага Карагезяна, главный прокурор Трапезунда, который был назначен на должность на два месяца раньше и обличен ответственностью начать расследование, «не сделал ничего и даже не остался в городе». Армянский судья-следователь, чья «миссия состояла в проведении расследования преступлений депортации и массовых убийствах армян», сразу же начал сотрудничать со своим коллегой. Тем не менее по его словам, «ни одно из усилий, предпринятых мною, не произвело результата. После мучительных трех с половиной месяцев труда я пришел к следующим выводам: 1) османское правительство не намерено наказывать виновных в массовых убийствах или других преступников или убедиться в свершении правосудия. Его единственной целью было обмануть Европу и Америку и общественное мнение в цивилизованных странах; б) программа КЕП представляет собой кристаллизацию менталитета турецкого народа; в) подавляющее большинство государственных чиновников, жандармы, офицеры жандармерии, начальники полиции и полицейские, которые организовали и провели депортации и массовые убийства, по-прежнему занимают должности, которые они тогда занимали. Следовательно, они никогда не будут заинтересованы в успехе расследования. Государственные чиновники создали всевозможные трудности, чтобы свести нашу миссию на нет. Вместо ареста обвиняемых, привода свидетелей и исполнения приказов, им отданных, полиция и жандармерия предупреждают виновных, то есть своих бывших сообщников, обо всех ожидающихся действиях; г) с использованием средств, имеющихся в настоящее время, ничего нельзя сделать для применения принципов правосудия.
4773
Выдержка из письменных показаний генерала Вехиба от 5 декабря 1918 г. «Takvim-ı Vakayi», № 3540, du 5 mai 1919, p. 7, col. 2 и полный текст 12-страничных письменных показаний: APC/PAJ, Bureau d’information du Patriarcat, Հ 171–182.
4778
APC/PAJ, Bureau d’information du Patriarcat, Յ 662–666, dossier № 1. Письмо Сетрага Карагезяна от 1 июня 1919 г. о Трапезунде и расследованиях, проводимых там после заключения перемирия. CADN, Consulat de Trébizonde, carton 77. Телеграмма № 48 от 1 июня 1919 г. от делегата Верховного комиссара в Трапезунде в адрес М. Дефранса, Верховного комиссара в Константинополе. Автор ссылается на встречу с Карагезяном, который жаловался «конфиденциально на проблемы, с которыми он столкнулся при выполнении своей миссии, и высказывал намерение уйти со своего поста».