Эта заметка показывает желание префекта как можно резче ограничить численность армян на Киликийской равнине или заключить их в «горных приютах», чтобы способствовать оседлости кочевых племен, которых правительство планирует поселить на равнине. Она иллюстрирует «демографические» предубеждения центрального правительства и растущее подозрение в отношении армян.
Эти аргументы более четко расписаны в обоснованиях, разработанных военно-полевым судом в связи с киликийским вопросом. Доклад, отправленный в Константинополь, является выжимкой различных слухов, циркулировавших в месяцы, предшествовавшие событиям в Адане. В докладе утверждалось, что армян искали, чтобы спровоцировать инциденты в прибрежных районах, через которые проходила багдадская железная дорога — регионах, к которым «у иностранцев было гораздо больше интереса, чем к другим местам». «Они решили сфокусировать спланированные провокации и беспорядки на Адане». «Наше исследование позволяет утверждать, что после этого прибыло большое количество армян из дальних и ближних регионов и поселилось там, чтобы усилить армянское население района». «Тем не менее тот факт, что они так смело использовали свободу и равенство, которые они только что получили, не был оценен мусульманами, чьи подозрения и враждебность возросли, когда комитеты гнчаков, дрошаков и дашнаков, ненавидимые общественностью в прошлом, повсюду открыли свои клубы [и], когда армяне стали в большом количестве селиться в одном месте». «Едва конституция была восстановлена… тогда они начали устраивать перевороты, чтобы получить независимость, распространяя выдуманные армянские гербы и иллюстрации, представляющие мнимых царей и [национальных] героев; они всколыхнули эмоции армян»[453].
Этот дискурс, хотя и был написан, чтобы оправдать насилие против киликийских армян, отражает настроение, доминирующее в мусульманском обществе. Это не может приписываться исключительно провокациям, организованным консервативными кругами. Мусульмане были погружены в гамидовскую пропаганду, которая в течение десятилетий выставляла армян как предателей и мятежников, и их реакции продолжали подвергаться старым критериям суждений, поэтому они не могли понять, так политические партии, которые еще недавно считались террористическими, вдруг стали легальными и им позволили создать местные клубы. В целом можно сказать, что османское общество того времени затруднялось создать даже подобие демократического общества… и что в Киликии это не удалось сделать легче, чем в других провинциях Османской империи. Более того, ведущим членам военно-полевого суда было предложено уйти в отставку после выхода этого отчета, которому полностью соответствовал циркуляр великого визиря. Это показывает, что определенные османские круги были прекрасно осведомлены о состоянии общественного мнения в стране и иногда чувствовали необходимость вносить коррективы, чтобы успокоить людей и защитить тех, кто находился на линии огня.
Тем не менее экономическое развитие действительно привлекало некоторых армянских мигрантов из провинций Восточной Анатолии в Киликию, а другие сбегали в Константинополь, Египет или даже на Кавказ, спасаясь от хронической бедности и постоянной неуверенности. Можно ли говорить о конкретном плане увеличения населения Киликии? Маловероятно, что такой план когда-либо существовал. С одной стороны, эти миграционные потоки были в первую очередь сезонными — люди приходили в Киликию, чтобы работать на больших фермах на киликийской равнине с весны до осени, — и были периодическими и экономически мотивированными. С другой стороны, никто не находит никаких следов согласованного плана в этой области, далекой от армянских провинций, и трудно понять, как такой план можно было бы применить на практике. Наконец, с момента, когда была восстановлена Конституция, армяне показали, без малейшей двусмысленности, что они хотели бы участвовать в создании современного государства, в котором они могли бы занять свое законное место. С другой стороны, тысячи мусульманских семей из Румелии и Балкан поселились в Киликии в 1908 и 1909 годах[454].
453
454
FO 195/2280. Письмо британского консула в Мессине и Адане Даути-Уайли, Конья, 15 июня 1908 г.