Помимо этих общих деклараций, однако, стали слышны и обвинения, адресованные непосредственно правительству. Депутат Г. Зограб, очевидно, не помня себя, взорвался с трибуны османского парламента: «Правительство остается верным давней традиции отрицания фактов, как и в случае с событиями в Адане — оно отказалось признать количество жертв, хотя позднее официальная информация подтвердила это количество»[546]. Реакция многих депутатов-младотурок, которые были в принципе открыты для демократической практики, отражает османские реалии того времени: Зограба просто прервали, стащили с трибуны и избили. Другой показательный факт можно было наблюдать на следующем заседании парламента, состоявшемся 3 июля: Г. Зограб и Вардгес Серингюлян пытались отстоять законопроект о создании профсоюзов в Османской империи. Большинство депутатов относились к нему враждебно, хотя он и был внесен на рассмотрение фракцией младотурок[547]. Контраст между аргументами, выдвинутыми двумя армянскими депутатами, и реакцией на них — консервативной, по меньшей мере, некоторых их турецких коллег — иллюстрирует культурную пропасть между армянами и этими коллегами, не исключая и тех депутатов, которые слыли модернистами.
Несмотря на скромный прогресс в рассмотрении событий в Киликии — мы видели, как османский парламент и правительство занимались этим делом, армянские круги продолжали требовать, когда уже наступила осень, чтобы жертвы получили компенсацию за понесенный ущерб и чтобы им вернули их имущество. Учитывая политический и социальный контекст, который эти круги знали лучше, чем кто-либо другой, их упрямая настойчивость в требовании справедливости в стране, в которой до недавнего времени царило весьма ограниченное толкование этого понятия, может показаться удивительной. Армяне, однако, явно решили довести дело до конца и не идти на уступки. Проявив определенную гибкость в прямых переговорах с правительством и лидерами младотурок в течение лета, теперь они отказались довольствоваться просто обещаниями, поскольку дело представлялось им слишком большой угрозой для будущего и слишком явно противоречащим тем принципам, которые официально провозглашались младотурками.
25 сентября на открытом заседании Армянской палаты Н. Дживанян, также депутат парламента и иттихадист, пытался защитить правительство младотурок. Он выдвинул тезис о том, что после «Аданского дела» властям как раз удалось избежать дальнейших эксцессов и массовых убийств в восточных провинциях. Прерванный в разгар своего выступления громкими протестами со всех сторон, он уступил слово лидеру дашнаков X. Шахригяну, который выступал от имени армянского политсовета. Проанализировав ситуацию, Шахригян заявил, что члены совета, действуя совместно со своими армянскими коллегами из османского парламента, предпочли избежать обсуждения доклада парламентской комиссии (подготовленного Бабикяном) на заседании Османской палаты. Причиной было то, что большинство османских депутатов было явно против любого публичного оспаривания действий турецких властей. Члены политсовета и делегаты-армяне пришли к выводу, что если избежать обсуждения, то правительству будет легче двигаться в направлении того, что можно было бы считать желательным результатом[548]. Как только Шахригян закончил свое выступление, слово взял лидер гнчаковцев Гмаяк Арамянц. Он заявил о наличии преемственности между гамидовским и младотурецким режимами, хотя политика последнего, и не отличалась от первого, была гораздо искуснее «упакована» и проводилась за правовым фасадом. Арамянц добавил, что это проявилось в ходе судебных процессов в Адане — представлялось, что правительство не может на законных основаниях отменить вынесенные там приговоры.