— Кстати! Забыл предупредить, — рассказывает Марк, пока отворяется дверь. Меган старается удерживать внимание и на словах и мужчины, и на картине перед собой одновременно. Выходит скверно. А всё потому, что удержаться от того, чтобы не раскрыть рот и удивлённо и в то же время как-то глупо похлопать глазами практически не получается.
Марк выводит девушку в достаточно просторный коридор. Потолок изогнут полукругом, через прозрачное стекло, запрокинув голову, Меган может наблюдать остальные этажи, по-видимому, огромного здания. А где-то там, в самом-самом верху ей даже чудится голубой кусок неба.
— … часы не позволяют нам слишком близко контактировать с людьми. Они вполне позволят тебе поговорить с собеседником о погоде, делах его насущных, работе и настроении, но часы не разрешает тебе говорить о чём-то личном. Не делись секретами, не рассказывай о том, что, может, и спрятано у тебя в глубине души и сильно тебя тревожит, — Марк прерывисто смеется и, наконец, замечает, что Меган стремится уйти от его руки. Он убирает ладонь себе за спину вместе с другой и вот уже идёт дальше как пешком, так и в словах. — Не буду нагромождать тебя ненужными последствиями твоей искренности и излишней честности, поэтому просто запомни, что я сказал тебе. Запомнишь? — повернув голову в сторону Меган, он внимательно следит за её взглядом. Тот переносится с потолка на стены, со стен на потолок, и обратно. Скользит по всему периметру и по всей площади. Навстречу идут люди. Странные — может охарактеризовать их Меган. Некоторые выглядят вполне адекватно, а у четверти проходящих можно подметить металлические руки, ноги, даже части лица. И кажется, не только металлические. Меган не берётся определять какого материала рука или нога следующего прохожего. И никто, абсолютно никто не обращает на них с Марком внимания. Все идут, глядя куда-то вперёд, ровно подняв голову. Глазами с Меган не встречаются, как она ни пыталась бы почувствовать чужие взгляды на себе. Может, кто-то из этих людей подскажет ей, чем же закончился прошлый вечер?
Но никому до неё нет дела.
Вместе с Марком они минуют коридор за коридором. В некоторых из них всё тот же прозрачный потолок, вверху — множество этажей, прозрачный пол. Видно как снуют туда-сюда люди. А где-то коридоры сужаются, становятся закрытыми со всех сторон, меняют цвет стен и потолка с белых и синих тонов на молочный. В таких особенно развита система вентиляции, и, всё так же задрав вверх голову, Меган разглядывает вентиляционные решётки, полосы света по бокам.
— …. просто слушайся главных и наслаждайся жизнью, — коротко усмехается Марк. Что это, ирония? Это, наконец, выводит Меган из состояния наблюдения, и она возвращается к разговору. Оглядывается на мужчину, лишь слегка опустив подбородок. Марк идёт уверенно, теперь уже почти не смотрит в сторону девушки и едва не утыкается лбом в дверь.
— И? — разводит он руками.
Словно услышав, дверь отъезжает в сторону, позволяя девушке и мужчине ступить в очередной коридор. У Меган голова идёт кругом. Будь она тут одна, давно бы затерялась в поворотах-разворотах и неистовым воплем предупредила бы окружающий мир о том, что с ориентацией в пространстве у неё проблемы.
Она топчется на месте, глядя на железную дорогу слева, находящуюся ниже основного уровня пола. Справа же поток людей продолжается. Тёмно-синий коридор тянется далеко, насколько хватает глаз, а на его стенах установлены белые двери. Здесь шумно, что-то постоянно гудит, а воздух холодный. Тело обдает ветерком. Освещение приглушенное. Будто ночь, окружённая лишь лунным светом.
Марк делает жест рукой, предлагая Меган пройти вперёд. Она старается придать своей осанке и походке решительности, поэтому дальше вышагивает гордо, стараясь больше не смотреть на проходящих людей. В какой-то момент Марк огибает её с левой стороны и продолжает вести за собой. Спустя десятки одинаковых дверей и похожих прохожих он делает шаг в сторону, и очередная дверь раскрывается перед ним.
«Ну, хотя бы белый цвет, а не бежевый» — про себя вздыхает Мег, оглядывая небольшое помещение. Дверь за ней закрывается автоматически, отчего девушка непроизвольно дёргается. Марк, уже прошедший внутрь, не может сдержать легкой улыбки.
Итак, что же мы имеем?
Небольшая комната. На входе, справа, — белый шкаф. Слева — его продолжение. А ещё есть кровать. Окно отсутствует.
— Пожалуй, я оставлю тебя. Осмотрись. Познакомься со своей комнатой, — с этими словами Марк, почесав бороду и ещё раз оглянувшись на Меган, всё-таки покидает помещение. Девушка ещё раз обводит глазами окружающую её действительность. Кровать кажется вполне себе удобной. Плюхнувшись на неё с размаху, девушка с некоторой радостью подмечает — не скрипит, не твёрдая и не совсем мягкая.
Не всё потеряно.
Теперь это… её уголок? С кроватью, со шкафами, с такой «умной» дверью, которая отъезжает в сторону, будто благодаря силе мысли. Обратив на неё внимание, Меган продолжает думать о том, что же могло произойти. Марк произвёл на неё хорошее впечатление, позволив ему довериться, но всё равно чего-то будто не хватает. Мысли совсем новые, всё, что существует вокруг — тоже. Даже эта прозрачная, как оказалось, дверь.
Меган не слышит, но видит происходящее за стеной. Люди не перестают куда-то идти и стремиться. А затем проезжает поезд. Меган открывается вид на первые вагоны. Все они тёмно-серые, будто даже грязные, но это лишь впечатление. Последние вагоны, которые как раз замедляют свой ход и останавливаются прямо напротив комнаты Меган такие же прозрачные, как потолок в оставшихся позади коридорах. Держась за поручни, стоят люди в серой форме. Головы закрывают шлемы, да и глаза под ними тоже увидеть невозможно.
Меган неосознанно приподнимается с кровати и делает два неуверенных шага к выходу из комнаты, но не спешит высовываться наружу. Где же их глаза? Ах, точно. Окуляры. Синие, красные, жёлтые. Как лампочки во тьме, особенно на фоне их форм. Вот только от этого солдаты не выглядят более дружелюбными, как гирлянды на ёлке. Что-то заставляет Меган захотеть держаться от них подальше.
И что это? Что же это…
Меган вглядывается. Сложно оторвать себя от рассматривания того, что находится в руках этих закрытых от всего мира людей. Пистолеты, дробовики, ещё что-то. Меган не сильна в названиях, но понимает, что оружие носится не для красоты.
Как раз в этот момент у неё пропадает всякое желание смотреть на этот застывший поезд. Но теперь уже сделать это практически невозможно. Ей мерещится, или один из солдат смотрит в её сторону? Даже не на дверь, а на неё. Окуляры блестят в свете белых ламп. Он не шевелится. Остальные переговариваются друг с другом — это видно по тому, как они жестикулируют. Но этот словно забыл о них. Повернув голову точно в её сторону, так и застывает. Ну, подумаешь? Но нет. Заметив её взгляд на себе, коротко кивает. Меган становится не по себе. Она представляет, как этот человек без глаз или с глазами, которые скрывают стекла, прожигает в ней дыру. Подступает тошнота, хотя эффект от лекарства должен был давно улетучиться.
Меган не двигается. Она тоже смотрит на солдата. Он её заметил? Но как? Снаружи ведь двери непрозрачные. Напряжение в мышцах нарастает. И Меган уже не отдаёт себе отчёта. Ей хочется проверить. И кровь так бешено бежит по сосудам ни с того, ни сего. Меган приближается к двери на необходимое расстояние, и та бесшумно отъезжает.
Девушке отчего-то хочется крикнуть. Скопившиеся эмоции? Непонимание, страх, чувство, что она во сне? Если это сон, то ведь ничего не будет? Она не понимает, как люди могут не смотреть на них с Марком, как могут притворяться, что их нет. Но в этот раз её заметили. Определенная часть её мыслей говорит — это может быть важно. Почему? У неё нет ответов. Или же это путь к мгновенному заключению, мгновенной смерти. Часы ещё не возымели силу. Может, и стоило слушать Марка.