Пробираясь по песку к яркой иллюзии, он заметил вокруг нее темные пятнышки, которые вскоре оказались мертвецами, лежащими в гротескных позах. Диксон ничего не мог разобрать. Конечно, это был мираж, но он не рассеивался по мере приближения к нему. Пока в небе вырисовывался огромный таинственный полупрозрачный овал, тела было видно все лучше и лучше.
Диксон подумал, что ему, вероятно, снится сон, или он немного не в себе от жары и жажды. Пока он двигался по обжигающему песку под палящим солнцем, поток иллюзий временами настолько поглощал Диксона, что он слышал плеск воды и журчание фонтанов. Теперь он явно столкнулся с галлюцинацией, так как тела выглядели слишком реально.
Из-за того, что у него уже плохо работали мышцы, он споткнулся о первого мертвеца — высохшее на солнце тело старика в форме легиона и с кепкой, сползшей на лицо. Позже Диксон заметил араба в грязно-белой одежде, а чуть дальше свежий труп мальчика в шортах цвета хаки и солнцезащитном шлеме.
Он лениво гадал, что же с ними случилось, и почему тела находятся в столь разных стадиях разложения. Подняв опущенную голову, он уставился на огромную яйцевидную штуковину, выступающую из песка. Она напоминала гигантский пузырь золотистой воды, хотя пузыри обычно круглые и…
К Диксону запоздало вернулась предусмотрительность. Наверняка смерть всех этих людей как-то связана с яйцом, подумал он. Мне следует двигаться осторожнее, иначе… И тут на него начала действовать неизвестная сила. Он подошел слишком близко. Что-то неумолимо и медленно притягивало его к огромному пузырю.
Небо и песок закружились перед глазами. Тем временем, расстояние между Диксоном и яйцеобразным объектом все уменьшалось и уменьшалось… И каким-то образом его прижало к золотистому свету, почему-то обладающим осязаемой поверхностью, который очень странно мелькал, как будто был живым и жаждал с ним встречи.
Диксон чувствовал, что должен бояться, но почему-то совсем не ощущал страха. Золотой свет окутал его, словно собираясь поглотить с головы до ног. Диксон закрыл глаза и полностью расслабился, поддавшись невозмутимой силе.
Окружающее его золотистое сияние казалось кристально чистым, однако, неподвижно лежа в нем, он мог видеть не дальше, чем на несколько метров, и пустынный пейзаж перед глазами был нереален, как сон. Самое прекрасное ощущение покоя и умиротворения накатывало на Диксона медленными волнами, сменяющими друг друга, как рябь у берега, и все больше успокаивающими и расслабляющими. Жажда, голод и усталость исчезли в одно мгновение. Диксон не испытывал ни страха, ни тревоги. Он лежал, чувствуя, как волны, не прерываясь, текут через него, и глядел на ясный золотой свет без тени замешательства.
Сколько он пролежал в таком состоянии — неизвестно. В состоянии абсолютного покоя Диксон очень смутно понимал, что эти всепроникающие волны пронизывают каждый его атом, как будто пытаясь что-то найти, а также наполняя разум светом и умиротворением.
Пока он находился в тишине, похожей на транс, у него в голове подобно вспышкам молний сверкали воспоминания — абстрактные воспоминания о том, что он узнал в колледже и в дальнейшей жизни. Части художественных произведений, фрагменты научных исследований. С захватывающей скоростью решались математические задачи и тут же сменялись химическими формулами, плавающими в обрывках психологических знаний, полученных еще в школе. Диксон лежал, едва замечая эти воспоминания, проносящиеся через залитый светом разум.
А затем скорость наполнявших его волн начала меняться. Его сознание постепенно выходило из приятной комы, хотя тело все еще оставалось расслабленным. Теперь волны бились в разуме, вызывая боль. В голове мелькали крошечные обрывки незнакомых мыслей.
Диксон изо всех сил пытался схватить эти исчезающие обрывки, в надежде соединить их в единое целое и понять общий смысл. Со временем ему это удалось. Волны постепенно стали пробуждать разум Диксона. Они передавали ему знания, которые обретали смысл так же медленно, как волны захлестывали его напряженный мозг.
Постепенно Диксон понял, что с ним контакт пытается установить некий разум. Осознание этого приходило к нему не в словах и даже не в словоформах, посланных напрямую в мозг. Оно подступало медленно и неумолимо, нарастая и усиливаясь по мере того, как волны по одной просачивались через него и исчезали, оставляя после себя очередное сообщение.
И это огромное, почти божественное безликое создание поразило Диксона. Оно было настолько абстрактным, что даже в передаваемой ему информации не было и намека на личность или какую-либо сознательную сущность. Не могло быть и никакого «я» в этих волновых сообщениях. Божественно спокойное, божественно абстрактное существо позволяло информационным волнам проходить сквозь мозг человека, зависшего прямо в его сердце. И эти сообщения постепенно накапливались в сознании Диксона.