Итак, десант возвратился на корабль; пленники были поделены по жребию. И Антан Гонсалвес повернул назад, потому что он наполнил трюмы своей каравеллы согласно повелению инфанта, а Нуньо Тристан отправился дальше, как ему и было приказано. Но судно его нуждалось в починке, и он пристал к берегу и, сколько мог, килевал и чинил его, ведя себя так, словно он был в порту Лиссабона, и этой его невозмутимости многие поражались. Потом он снова пустился в путь, миновал порт Галеры и подошел к мысу, названному им Белым (мыс Бланко), где высадил команду, чтобы поискать новых пленников. Но, обнаружив лишь следы людей и их неводы! они вернулись, смирившись с невозможностью предпринять что-либо еще сверх того, что уже было сделано.
Антан Гонсалвес вернулся первым со своей долей Добычи, а потом прибыл и Нуньо Тристан, «который был встречен и впоследствии награжден соответственно невзгодам, им понесенным, подобно тому как плодородная земля обильно воздает сеятелю».
Вождь, или, как его называли, «кавалер», привезенный Антаном Гонсалвесом, сумел «многое рассказать инфанту о состоянии страны, откуда он родом», хотя остальные оказались ни к чему не пригодны, кроме рабской службы, «ибо язык их был непонятен маврам, бывавшим в тех местах». Принц, однако, был настолько воодушевлен видом первых пленников, что тотчас принялся размышлять о том, «сколь необходимо послать в эти земли множество кораблей и хорошо вооруженные экипажи, которые вступили бы в сражение с неверными. Поэтому он решил немедленно снестись со святым отцом и просить от даров святой церкви для спасения душ тех, кто встретит свою смерть в этом походе».
Папа Евгений IV, в то время восседавший, если не правивший, на великом апостольском престоле Запада, отвечал на эту просьбу «с великой радостью» и со всей велеречивостью папского предписания: «Уведомил нас возлюбленный сын наш Генрих, герцог Визеу, магистр ордена Христа, твердо уповающий на господа, что, желая привести в смущение мавров и врагов Христа, обитающих в угнетенных ими землях, и во славу католической веры — рыцари и братья помянутого ордена Христа с божьего благословения идут войною на помянутых мавров и прочих врагов веры, под знаменем помянутого ордена, и ради того, чтобы могли они вести помянутую войну с вящей ревностью, даруем мы своею апостольскою властью и этим предписанием всем и всякому, кто участвует в сей войне, полное отпущение всех грехов, в козы они искрение раскаются в сердце своем или исповедуются устами своими. А кто воспрекословит или воспротиводействует написанному в сем указе, да будет лежать на том проклятие всемогущего господа и блаженных апостолов Петра и Павла».
Кроме того, прибавляет летописец, довольно наивно переходя к более тленным и вещественным дарам, инфант дон Педро, в то время регент королевства, пожаловал своему брату Генриху грамоту, дарующую ему пятую часть всей добычи, принадлежащей королю; приняв во внимание то обстоятельство, что все тяготы и расходы, связанные с открытиями, нес он один, Педро распорядился, чтобы впредь никто не мог плыть к этим землям без позволения и приказания дона Генриха.
Летописец, поведавший нам о том, как Антан Гонсалвес добыл первых невольников, рассказывает далее и о первом выкупе, полученном за них этим капитаном принца. Ибо пленный вождь, «тот кавалер, о котором мы говорили», первый живой трофей Генриха от земель за Бохадором, томился в Европе «и многократно просил Антана Гонсалвеса отвезти его на родину, где, говорил он, за него дадут пять или шесть арапов и, добавил он, за двух мальчиков, бывших среди прочих невольников, можно получить подобный же выкуп». Поэтому инфант отослал его с Гонсалвесом к его народу, «так как лучше спасти десять душ пленников, чем три, ибо хотя они и черны, но имеют души, как и все люди, тем более что, не принадлежа племени мавров, но, будучи язычниками, легче могут обрести путь к спасению. Сверх того, негры могут доставить сведения о землях, что лежат за пределами их обитания. Ибо инфант желал знать не только о стране негров, но и об Индиях и о земле пресвитера Иоанна».
Итак, Гонсалвес отправился за выкупом, и с ним на корабле, подобно Валларте Датчанину, с которым мы встретимся позже, плыл благородный чужеземец, один из тех, кого всегда привлекал двор Генриха. Это был австриец Бальтазар, дворянин из свиты императора, поступивший на службу к инфанту попытать счастья при Сеуте, где он стал рыцарем; «часто от него слышали, что самое большое его желание — увидеть шторм прежде, чем он покинет португальскую землю, чтобы он мог рассказать тем, кто не имеет о сем понятия.