Обеспокоенная известием, что отряды герцога Альбы стоят у самой границы с Францией, Екатерина созывает в Сен-Жермен чрезвычайный совет. На нем Конде и Шатийон требуют принять решительные меры. Речь шла о предосторожностях на случай возможного нападения испанской армии, о том, чтобы вернуться к политике Генриха II, помочь голландским протестантам, как он помогал немецким, и парализовать действия Филиппа II.
Королева-мать согласилась призвать 6000 швейцарских наемников, но возражала против агрессивных демонстраций: она больше не доверяла никому. Это тут же оживляет воинственные настроения молодых дворян. Они заражают и Генриха, который уже видит себя во главе армии в полной военной амуниции. Он умоляет мать доверить ему командование войсками так, словно выпрашивает какое-нибудь лакомство. Екатерина нежно улыбается, представляя любимого отпрыска в императорском венке из лавровых листьев.
Но, к несчастью, есть еще один человек, снедаемый теми же мыслями. Новую принцессу Конде больше не удовлетворяет полная развлечений жизнь в замке Сен-Валери, и она внушает своему супругу мысль, что ему пристало занять подобающее место в жизни государства. Монморанси был уже слишком стар, чтобы занимать свой пост, а именно главе французских протестантов должна была принадлежать честь вести войну, цель которой – освобождение братьев по религии.
И Конде подает прошение о должности генерал-лейтенанта. Просьба эта сильно не понравилась королеве-матери, но еще больше – друзьям монсеньора, которые полагали близким свой приход к власти.
И как-то вечером во время празднества в замке Сен-Жермен герцог Анжуйский подошел к принцу Конде и в резких выражениях обвинил его в том, что тот претендует на должность монсеньора.
«Имейте в виду, – кричит он, – что чем больше вы будете стремиться к высотам власти, тем меньшую роль я отведу вам!» – «Извольте, я уступаю дорогу, – отвечает побелевший от ярости принц Конде, – но делаю это по своей воле». Через несколько дней он покидает двор и уединяется в замке Сен-Валери, где начинает вынашивать планы мести.
А тем временем наводящие на всех ужас солдаты герцога Альбы продвигались к Брюсселю. Напуганная французская знать при их приближении возводила оградительные сооружения. Екатерина вздохнула с облегчением только тогда, когда узнала, что герцог Альба достиг Люксембурга. Оказавшись на месте, министр Филиппа II вполне оценил всю сложность ситуации и указал своему королю на возможность внутреннего конфликта. С этого момента политика Филиппа II становится либеральнее, к огромному удовлетворению королевы-матери.
Шел сентябрь 1567 года, и Екатерина была столь уверена в полном спокойствии Франции, что не придала никакого значения сообщению, что в Шатильон-сюр-Луань, резиденцию адмирала, стягиваются войска.
Однако именно в этом спокойном месте, где совещались вожди протестантов, решалась судьба Франции. Одни, не колеблясь, предлагали возобновить войну и не дать двору привести в исполнение черные замыслы: они имели в виду заговор, который, как считалось, состоялся в Байонне два года назад. Но Колиньи, старавшемуся держаться умеренной линии, доводы эти показались недостаточно убедительными, чтобы еще больше обострять отношения с Испанией и выступать против либерального французского правительства, которое почти симпатизировало протестантам. Его мнение становится известно супруге принца Конде, который вскорости организовывает вторую встречу вождей гугенотов – теперь в Сен-Валери, куда старается привлечь всех заядлых дуэлянтов, всех нетерпеливых. Тем временем в Нидерландах герцог Альба арестовал графов Орна и Эгмонта, что было воспринято протестантами как первый акт пьесы, разыгрываемой Екатериной и ее зятем, Филиппом II. Опасаясь полного уничтожения, французские протестанты вынуждены были последовать примеру своих голландских собратьев по религии. В ход были пущены воинственные вымыслы, и простым гугенотам уже мерещились костры инквизиции – толпа слепо последовала по пути, указанному главарями французских протестантов.
Ничего не подозревавший двор по-прежнему пребывал в замке Монсо. Конде, исполненный решимости применить силу там, где пять лет назад он от этого открыто отказался, решает сместить короля.