Восстановление финансов короля было самой важной проблемой, которая стояла перед принцем и его коллегами-советниками в 1410 и 1411 годах. Но в 1411 году вторая проблема, уже предвиденная в речи епископа Бофорта перед парламентом в первые дни 1411 года, должна была приобрести все большее значение: отношения с королевством Франция и, в частности, с основными группировками, боровшимися за верховенство в этой стране. С последних лет XIV века Франция, управляемая Карлом VI, королем, склонным к периодам психической нестабильности, стала жертвой группировок, которые к началу нового века возглавлялись лидерами двух крупнейших княжеских домов в стране, Бургундского и Орлеанского, причем последний был связан узами брака с графом Арманьяком, по имени которого эта партия часто называлась. В 1407 году Иоанн, герцог Бургундский, организовал убийство Людовика, герцога Орлеанского, на улицах Парижа, и политическое соперничество между двумя домами усилилось из-за личной ненависти, которую это убийство вызвало между Иоанном Бургундским, Карлом, новым герцогом Орлеанским, и тремя его главными союзниками, герцогами Беррийским, Бурбонским и графом Алансонским. Убийство, надо признать, дало герцогу Бургундскому власть во Франции: именно он контролировал Париж и основные правительственные органы французского государства. В 1411 году, однако, оппозиция ему начала принимать значительные масштабы, организуя вооруженные нападения на его основную сферу влияния — область, лежавшую к северо-востоку от Парижа, простиравшуюся на 100 или более миль от столицы. Чтобы противостоять угрозе, герцог Бургундский обратился за помощью к англичанам.
В июле 1411 года герцогские посланники впервые обратились к Генриху IV. По словам одного из хронистов, когда они попросили короля о помощи против герцога Орлеанского, им не ответили: только когда они обратились к принцу, было решено дать положительный ответ и рассмотреть возможность союза с Бургундией[177]. В ответ герцог Иоанн предложил возможность брака между своей пятой дочерью Анной и принцем. В некоторых отношениях такой союз имел смысл. Бургундец был если не бесспорным хозяином Франции, то, по крайней мере, самым политически влиятельным из королевских принцев; союз с с герцогом, как эффективным правителем Фландрии, мог помочь разрешить коммерческие споры между фламандскими интересами и их английскими партнерами, которые в последние годы иногда приводили к жестоким инцидентам и взаимным упрекам. Кроме того, будучи с 1409 года смотрителем Пяти портов (Cinque Ports) и констеблем Дувра, а теперь и капитаном Кале, принц, возможно, предпочел бы иметь герцога Бургундского в качестве союзника, а не врага, поскольку его угроза английскому анклаву во Франции могла быть грозной и дорогостоящей.
Но это были не единственные факторы, которые необходимо было учитывать при принятии решения о том, где лежат наилучшие интересы Англии. И король, и принц стремились добиться выполнения французами условий договора в Бретиньи 1360 года, по которому Франция уступила Аквитанию под полный суверенитет при условии, что король Англии откажется от своих притязаний на корону Франции. Акцент на более узком вопросе Аквитании, а не на притязаниях Англии на все королевство Франции, был общим для отца и сына, а не разделял их, как иногда утверждают[178]. С этой целью в 1411 году были проведены переговоры в Берри. Обе стороны выразили желание заключить мир, который мог бы продлиться в течение нескольких лет. Французы хотели включить в него союзников каждой из сторон, условие, которое англичане не могли принять, так как это означало бы косвенное признание Глендовера, которого англичане считали предателем[179]. Англичане также не могли согласиться с тем, что Нормандия должна быть одной из тех частей Франции, которые должны быть включены в общее перемирие, так как это оставило бы их без возможности войти во Францию[180].
В то же время переговоры с Бургундией вели послы, дружественные принцу, включая Генри Чичеле, епископа Сент-Дэвидса, графа Арундела, Хью Мортимера, бывшего соратника по оружию в Уэльсе, и Джона Каттерика, друга принца. 1 сентября им было поручено обсудить возможности брака принца и то, какие земли и ценности бургундская принцесса может привезти с собой. Однако у англичан на уме было нечто большее, чем брак. Окажет ли герцог Бургундский помощь против герцогов Орлеанского и Беррийского и, самый важный вопрос из всех, окажет ли герцог военную помощь королю Англии, чтобы вернуть земли, несправедливо удерживаемые Францией[181].
177
Chronicle of London from 108g to 1483, ed. N.H. Nicolas and E. Tyrrell (London, 1827), p. 93; The Brut, ed. F.W.D. Brie (2 vols, EETS, London, 1906, 1908), ii, 371.
178
Различие, проведенное Вейлом (English Gascony, p. 58) является, на мой взгляд, слишком резким.
179
Oxford, Bodleian Library, Ashmole Ms 789, fos 132V–33; Ms fr. b.3, fos 1–2. Англичане отказались включить "Ивейн Глайндор, урожденную Галуа" потому что "они были предателями, которым ни один благородный государь не должен помогать или утешать".
180
"…им не придется въезжать в королевство Франция или въезжать в него" (Ms fr. b.3, fo.1).
181
PPC, ii, 19–24; Le Cotton Manuscrit Galba BI, ed. E. Scott and L. Gilliodts-van Severen (Brussels, 1896), pp. 322–6.