Другим способом, который мог бы привести к более прочному миру, был брак между королем и принцессой Екатериной, этот вопрос обсуждался между сторонами в ноябре 1413 года и позднее[230]. В конце января 1414 года Генрих обязался не жениться на другой, а только на Екатерине лишь до 1 мая следующего года,[231] используя угрозу возможной женитьбы на арагонской принцессе, чтобы показать французам, что он готов отстаивать свои интересы. В июне давление на французов еще более усилилось, когда Генри Скроуп, Хью Мортимер, Томас Чосер, Филип Морган и Джон Ховинхэм, пользовавшиеся доверием короля, были назначены для переговоров о браке короля с дочерью герцога Бургундского[232]. Месяц спустя снова были назначены посланники для переговоров с Францией относительно условий брака короля, а 18 июня обязательство не вступать в брак иначе как с французской принцессой было продлено еще на шесть недель, а позже продлено еще раз, 18 октября, Джоном Профетом, хранителем Личной печати[233].
В то время как все это происходило, и французского короля убеждали сделать ставку на Генриха как на будущего зятя, между Англией и Бургундией велись переговоры, казалось бы, более важного характера. Когда бургундские посланники прибыли к Генриху во время парламента, проходившего в Лестере весной 1414 года, с ними обсуждался ряд проблем. Было решено, что, учитывая возраст короля, будет лучше, если он женится на Екатерине, старшей из двух дочерей герцога[234]. В английском отчете об этом событии говорится, что бургундские посланники поставили вопрос о том, чтобы их герцог принес клятву верности Генриху в обмен на военную помощь, ограниченную тремя месяцами, которая будет оказана ему во Франции. На встречный вопрос о помощи со стороны Бургундии в случае вторжения Генриха во Францию, бургундцы ответили, что их повелитель предоставит ответ лично, и если он и согласится на оказание помощи англичанам, то только чтобы отвоевать земли, которыми в данный момент владеют герцоги Орлеанский, Бурбонский и Алансонский, но что он не желает выступать против герцога Беррийского. Обе стороны обещали не вступать в союз ни с одним из указанных герцогов без согласия другой стороны[235]. В августе 1414 года процесс консультаций с Бургундией был продвинут еще на один шаг вперед в Ипре, когда английские посланники в присутствии самого герцога обсуждали военную помощь, которую он может оказать Генриху, и то, как эта помощь может быть оплачена. Более важным, однако, был тот факт, что вопрос о оммаже, который герцог Иоанн мог бы принести Генриху, уже обсуждавшийся в Лестере, теперь был поднят снова, как и признание притязаний Генриха на Аквитанию, которые, как было признано, восходят ко времени Эдуарда III[236]. Герцог Иоанн, по сути, вернулся к позиции, которую он и другие герцоги публично заняли, но были вынуждены отказаться от нее в соответствии с королевским указом в июле 1412 года[237].
1414 год был проведен Генрихом, в политических и военных приготовлениях. В январе он заключил перемирие сроком на десять лет с Бретанью, герцогством, моряки которого часто проявляли враждебность к английским торговцам и морякам. Такое соглашение не только стабилизировало бы английскую торговлю, но и помогло бы отколоть герцога Бретани от короля Франции в случае английского вторжения в эту страну. На восточной границе Франции Генрих продолжил свои дипломатические инициативы в июле 1414 года, назначив послов, включая сэра Уолтера Хангерфорда и Джона Уотертона, для заключения союза с германским королем (римским королем) Сигизмундом[238]. Вместе с его обращениями ко двору Арагона и активными переговорами с Бургундией, эти действия представляли собой попытку привлечь на свою сторону некоторых ближайших соседей Франции, если он решит напасть на эту страну.
Не последней проблемой Генриха в попытке создать эту широкую сеть отношений с другими европейскими правителями было то, насколько они могли быть готовы плясать под английскую дудку. Бретонцы оказались не самыми надежными союзниками, как и Сигизмунд. В случае с Бургундией историков всегда озадачивал вопрос: кто кем руководил? Герцог Иоанн был одним из самых важных французских аристократов своего времени: он был обязан этим положением своим кровным связям с королевским домом Франции. Следует также напомнить, что его борьба внутри Франции велась не против короля, несчастного Карла VI, а против тех герцогов, которые были его соперниками за власть в этой стране. Иоанн Бургундский был честолюбивым человеком, чья политика была продиктованы скорее желанием добиться контроля над французским правительством и властью, которое можно было бы использовать для увеличения богатства и статуса его собственного герцогства, чем чем-либо еще. Смог бы он, оказать искреннюю поддержку английскому королю в реализации его амбиций во Франции? Без слишком больших негативных последствий, в надежде на то, что он поможет реализовать ограниченные амбиции Генриха там и тем самым помешает ему развить другие в более широком масштабе, герцог Иоанн мог спокойно признать законность притязаний Генриха на Аквитанию, которая лежала далеко от его собственных земель на другой стороне Франции. Но если бы английские амбиции переросли в нечто большее, или если бы речь зашла о завоевании большей власти во Франции, то пределы помощи, которую герцог Иоанн мог оказать Генриху, должны были бы быть сильно ограничены.
238
DKR, 44, p. 554; Foedera, IV, ii, 86, 91. Генрих был в контакте с Сигизмундом по крайней мере с 1411 года.