Слова ученого остановили молодежь. Все вернулись в здание. Монж немедленно организовал оборону теми средствами, что были в распоряжении ученых. Соорудив у всех входов баррикады, они вооружились импровизированными пиками, острием которых нередко были части научных приборов, и заняли круговую оборону.
Два дня длилась осада. Ни та, ни другая сторона не предпринимала решительных действий… На третий день атмосфера разрядилась. Генерал Дюма, отец романиста и дед драматурга, по приказанию Бонапарта безжалостно разметал восставших огнем своих пушек. Когда «смутьяны» попытались укрыться в мечети, он обрушил огонь и на храм — точь-в-точь, как поступил сам Бонапарт во время роялистского бунта в Париже. Воля восставших была сломлена.
К чести Бонапарта, не как личности, а как поли-1 тика, надо отметить, что он не устроил жестокой расправы над восставшими. Даже руководители восстания были помилованы. Ему необходим был надежный тыл во время похода в Сирию, который он планировал. Каирцы пришли к Бонапарту с повинной, и он им жаловал «аман», что означало прощение.
Восстание, которое грозило превратить всю французскую колонию в руины, натолкнуло главнокомандующего на мысль обратиться к своим коллегам-ученым с важным вопросом: как построить в стране, где нет леса, новые здания и сооружения, особенно такие сооружения, как морские суда? Ученые дать ответа не смогли.
— Египет сегодня не имеет, — сказал Бонапарт, — да и никогда не имел на своей земле строевого леса. Горы, которые его окружают, совершенно голы. Значит, нужно добывать лес в Абиссинии. Там горы покрыты высокими деревьями. Если бросать деревья в Нил, они достигнут порогов через две недели. А во время высокой воды они придут и сюда. Так мы получим балки для наших построек и мачты для наших судов… Фараоны вряд ли поступали иначе.
Монж, как и все присутствовавшие, был восхищен проницательностью Бонапарта, которая вскоре полностью подтвердилась. Жомар нашел на одном из памятников в Фивах барельеф, на котором был изображен египетский воин, заставляющий туземцев рубить в горах высокий лес.
История сохранила еще одно свидетельство острой наблюдательности и проницательности Бонапарта как очень перспективного исследователя. Может быть, лишь необычайный полководческий гений да непомерное честолюбие в сочетании с властолюбием помешали ему стать подлинным учеником и соратником Монжа. Соратником по науке.
Это было там же, в Египте. Бонапарт давно собрался пойти вместе с Монжем и Бертолле в Суэц. Там он рассчитывал найти путь из устья Нила в Красное море, а значит, и путь в Индию. Каирское восстание несколько замедлило осуществление этой идеи, но не исключило его. Новый владыка Египта, как уже говорилось, не предпринял массовых репрессий. Он просто установил четкий порядок, понятный каждому арабу: ежедневно утрачивали голову несколько человек, не умевших правильно ею распорядиться. Ведь требовалось повиновение — и только. Кстати, грабителей и насильников из французских солдат главнокомандующий наказывал и даже казнил с не меньшей методичностью. Эти меры он подкреплял акциями политическими.
«Во имя бога милостивого и милосердного! — писал он в очередной прокламации, — Улемы и шерифы, сообщите вашему народу и всему населению, что те жители, которые по заблуждению и недомыслию будут враждебно относиться ко мне и ссориться со мной, не найдут убежища и не укроются от меня на этом свете… Сообщите также вашему народу, что во многих стихах великого Корана говорится о том, что произошло, а другие стихи предвещают дела, которые произойдут в будущем, а ведь слова бога в его книге правдивы и истинны и всегда сбываются… Знайте также, что я могу открыть то, что таится в сердце каждого из вас, потому что как только я взгляну на человека, я проникаю в его душу и познаю то, что в ней сокрыто… Как ни старайся человек — он не может уйти от своей судьбы или воспрепятствовать исполнению предначертаний божьих, которые всевышний осуществляет моими руками… Садам!»
Считая, что принятых административно-политических мер достаточно, чтобы привести каирцев в спокойствие, Бонапарт послал в Суэц полторы тысячи солдат, а сам, как обычно, решил догнать войска чуть позже. Вместе с ним были Монж и Бертолле.
В походе главнокомандующий не позволял себе никаких излишеств. Из провизии он взял с собой, как отмечается в хронике ал-Джабарти, только три курицы, завернутые в бумагу. Его не сопровождали ни повара, ни слуги, он не возил с собой ни постели, ни палатки. Каждый солдат его отряда нес на штыке каравай хлеба и пил из оловянной фляжки, подвешенной на шее.