— Вы сегодня рано, ну и прекрасно! Не беспокойтесь, ваши приглашенные пока не появились. — Еще одна заноза впилась в чувствительные лапы Гепарда. — А Танкреди уже здесь.
Действительно, племянник, элегантный и стройный, стоял в противоположном углу зала, окруженный несколькими молодыми людьми, и смешил их до упаду своими, судя по всему, пикантными историями, не отрывая при этом неспокойного взгляда от входных дверей. Танцы уже начались, и через анфиладу гостиных сюда из бального зала доносились звуки небольшого оркестра.
— Мы ждем еще полковника Паллавичино, который так хорошо повел себя на Аспромонте.
Эта фраза князя Понтелеоне прозвучала вполне невинно, хотя таковой вовсе не была. На первый взгляд она как будто не имела политического оттенка; в ней лишь слышалось одобрение того, как деликатно, бережно, если не сказать нежно, пуля Паллавичино вонзилась в правую лодыжку Гарибальди, а также восхищение последовавшим за этим коленопреклонением и целованием руки раненого героя, который улыбался, лежа под каштаном на калабрийском взгорье. Он улыбался растроганно, а не иронично, что было бы в его положении более естественно, но генерал, увы, был полностью лишен чувства юмора. Про себя дон Фабрицио согласился со словами князя Понтелеоне, потому что если рассматривать действия полковника с тактической точки зрения, он достоин одобрения за правильный выбор позиции и расстановку своих батальонов, в результате чего ему удалось одолеть противника, с которым по необъяснимым причинам не справился Ланди при Калатафими[76]. В глубине души князь тоже считал, что полковник «повел себя хорошо», поскольку ему удалось остановить, победить, ранить и пленить Гарибальди и тем самым удержать достигнутое с таким трудом равновесие между старым и новым положением вещей.
Вызванный лестными словами или еще более лестными мыслями, на лестнице материализовался полковник Он шествовал под звяканье цепей, цепочек, шпор и наград в двубортном, отлично сидящем на нем мундире, держа в согнутой правой руке украшенную султаном шляпу, а левой придерживая эфес сабли. Светский человек с безупречными манерами, он уже успел прослыть на всю Европу специалистом по многозначительному целованию рук, и каждая дама, к пальцам которой в тот вечер прикоснулись его надушенные усы, могла во всех подробностях представить себе исторический момент сражения на Аспромонте, уже увековеченный на популярных литографиях.
Выдержав поток похвалы, обрушенный на него князем Понтелеоне, пожав два пальца, протянутые ему доном Фабрицио, Паллавичино погрузился в ароматную пену дамского облака, из которого над обнаженными плечами всплывало время от времени его самодовольное мужественное лицо и слышались обрывки фраз: «Он плакал, графиня, плакал, как ребенок..» или «Он был прекрасен и спокоен, как архангел…». Мужская сентиментальность полковника приводила в восторг женские сердца, уже успокоенные выстрелами его берсальеров.
Анджелика с доном Калоджеро опаздывали, но когда Салина собрались уже перейти в другие гостиные, Танкреди бросил вдруг свою компанию и как ракета полетел к входу: долгожданные гости наконец прибыли. Первой шла Анджелика в розовом, плавно колыхающемся кринолине; ее спина, белые плечи, сильные и нежные руки были великолепны; маленькая головка надменно сидела на молодой гладкой шее, украшенной нарочито скромным жемчугом. Длинные лайковые полуперчатки обтягивали не узкие, но безупречные по форме кисти рук; на безымянном пальце сверкал неаполитанский сапфир. Дон Калоджеро шел за ней следом, точно страж, оберегающий сокровище. На этот раз его наряд выглядел полне пристойно, хотя и без претензии на элегантность. Единственный промах он допустил, надев недавно полученный крест Итальянской Короны, впрочем, орден вскоре перекочевал из его петлицы в один из потайных карманов фрака Танкреди.
Жених уже успел обучить свою невесту невозмутимости — основе аристократизма («Шуметь и выражать свои чувства можно только со мной наедине, дорогая; со всеми остальными ты должна вести себя как будущая княгиня Фальконери, которая выше многих и равна лишь некоторым»), поэтому ее поклон хозяйке дома был хорошо взвешенной смесью невинной скромности, невежественной самонадеянности и юного очарования.
76
Битва близ города Калатафими (15 мая 1860 г.) между плохо вооруженными гарибальдийскими волонтерами и регулярными частями бурбонской армии под предводительством генерала Ланди закончилась сокрушительным поражением последних.