Однажды рано утром подул сильный порывистый западный ветер. Со стороны океана прилетал аромат свежей воды, смешанный с дурманящими запахами садовых цветов. Я проснулась от того, что мои шторы резко вспорхнули к потолку, затем с шумом опустились назад, незакрепленная оконная створка громко ударилась о стену так, что стекла едва не посыпались! Мой сонный мозг на секунду увидел входящего в двери мистера Кавендиша, и я, было, подбежала к двери, но это оказались всего лишь отголоски странного тяжелого сна - в комнате было пусто и нечем дышать. За окном пасмурно и прохладно, солнце сегодня не появится. Накинув платье, не успев собрать волосы, я вышла подышать свежим сухим воздухом, которого мне так не хватало! Ветер яростно трепал ветки деревьев, отрывая самые слабые молодые побеги и бросая их оземь, либо унося вдаль. Фонари, стоящие вдоль аллеи отчаянно раскачивались из стороны в сторону, рискуя сорваться и разбиться вдребезги. Тканевые шторы, висевшие в беседке, вырвались из своих завязок и теперь разлетались в разные стороны из огромных ниш, похожие на белые крылья ангелов. Сегодня в доме и в саду будет пусто - в такую погоду мистер Кавендиш разрешал работникам не приходить. Миссис Ортис еще крепко спала, пустующий сад приглашал меня.
Укутавшись посильнее в теплую шаль, я прошла по аллее и свернула направо, к тропинке, которая вела на обрыв. Точно такая же погода, когда нормальный человек и носа из уютного дома не высунет, и сблизила нас с мистером Кавендишем, объединив одним неожиданным случаем спасения. Когда Кавендиш-холл превратился в миниатюрный домик, выглядывающий из-за волнующихся деревьев, я скользнула между лавкой и стволом старого дуба. На обрыве ветер был еще крепче. Сделав шаг на поляну, мое сердце прыгнуло в ожидании услышать знакомый голос и увидеть дорогие черты… Но здесь тоже было пусто.
Волны бесновались, налетая на камни, взбивая пену, разлетаясь миллионами брызг! Это зрелище завораживало, я не могла оторвать глаз от клокочущей пропасти! Сев на самом краю обрыва и свесив вниз ноги, я смотрела и слушала. Да, это можно назвать безрассудным поступком, но я не могла по-другому! Мне нужен был прилив чувств после столь долгого затишья! Точно так же требуется разминка засидевшемуся за столом человеку - растягивая каждую мышцу, ощущаешь райское наслаждение, освобождаясь от ужасной сковывающей тяжести во всем теле! Вот так чувствовала себя и я - мне просто необходимо было что-то, что сможет освежить, встряхнуть, отвлечь!
В голове моей роились мысли под стать погоде, сказывалась усталость последних месяцев. Посидев еще немного на пронизывающем до костей холодном ветру, я встала и пошла вдоль обрыва туда, где я еще не была. Пробравшись сквозь заросли каких-то колючих веток, я оказалась на каменистом берегу. Волны здесь накатывали до самой линии сада, разбиваясь о ряд небольших камней и выбрасывая капли воды высоко вверх. Я знала, что где-то здесь стоит маяк, чей свет видно по ночам. Я видела его в день прилета в Кавендиш-холл, но так ни разу и не собралась сходить к нему. Я ни разу не была на маяке и не видела его так близко. Завернув за клином выдающийся на берег сад, я увидела белое конусообразное здание маяка, одиноко стоящее на возвышенности над водой.
Сбив пальцы и немного расцарапав правое колено, по белым камням я добралась до дверей и, сняв крючок, зашла внутрь. Здесь было довольно просторно, пахло сыростью и старостью, но было сухо и темно. По стенам разливалась вибрация от прожектора, заканчивающего свою ночную смену. Отодвинув тяжелую пыльную штору, я распахнула единственное небольшое окно, вырубленное в стене, и комната вмиг наполнилась свежестью и призрачным утренним светом, весело зашуршали листы, прикрепленные к стенам. Я подошла поближе, чтобы рассмотреть, что же на этих листах написано, и увидела себя! Десятки моих лиц смотрели с белой бумаги загадочно и одиноко большими темными глазами. Сначала я почувствовала тошноту - мне стало так страшно, что ноги подкосились и я прислонилась к стене, чтобы не упасть. Но как только первый шок прошел, я покачала головой, мысленно думая “вот дура, испугалась своих же портретов” и подошла поближе.
- Что же это? - прошептала я, срывая один листок и разглядывая рисунок.
“Р. К., 1 июня 2014 года” - в самом низу красовалась едва заметная подпись автора - Ричард Кавендиш. Это день нашей первой встречи в оранжерее. Здесь я стою с геранью в руках. Какая я здесь худая и угловатая, словно подросток. Взяв второй листок, я прочла “Р. К., 25 июля 2014 года” - это день, когда мы спасли дельтапланериста, у меня здесь испуганные глаза и разметанные по лицу волосы. 26 июля, 3 августа, 5 июня, 8 июня, 5 сентября… Сколько же здесь рисунков! Так вот какой видит меня мистер Кавендиш? Я во второй раз в жизни невольно залюбовалась собой, точнее рисунками мистера Кавендиша. Порыв ветра ворвался в комнату и сорвал еще несколько листов со стены. Торопливо прикрыв окно, я развесила дрожащими руками все на места. Мои ноги по-прежнему были ватными, я тряслась, словно в горячке. Мне хотелось сорвать все портреты со стены и, прижав к себе, кружиться в вальсе по комнатушке! Сделав над собой усилие не поддаваться провокациям моего сердца, я поднялась наверх и вышла на смотровую площадку. Отсюда открывался широкий обзор на океан, зеленые холмы сада и шпиль красной крыши Кавендиш-холла. Далеко за горизонтом виднелась верхушка горы и, куда ни глянь, бушующие волны на километры вокруг.
С того дня я стала приходить на маяк со своим мольбертом, карандашами и папкой листов. Время от времени я “зависала” - остановившись напротив настенной галереи и рассматривая свои портреты - тонкие линии, сделанные рукой мистера Кавендиша, мелкие детали, подмеченные художником и недоступные никому более! Когда у меня были силы оторваться от созерцания портретов, то я, устроившись на смотровой площадке, подолгу упражнялась в рисовании портрета мистера Кавендиша и очень скоро к имеющимся десяткам листов, прикрепленных к стене маяка, добавилось еще почти столько же. Каждый день я упорно рисовала одни и те же черты лица, стирая карандаши до половины, но передать тот взгляд с горящим пламенем в нем все никак не получалось. Теперь внутренняя комната маяка выглядела жутковато - вся стена усеяна нарисованными портретами всего лишь двух людей.
Зачастую, убегая по утрам в маяк, я оставалась там до самого вечера и возвращалась в дом только после заката, когда уже не могла рисовать. Сначала миссис Ортис пыталась образумить меня, выражая крайнее беспокойство моим частым уединением в заброшенном здании, но я оставалась непреклонной и, в итоге, она смирилась и даже стала готовить мне обед и давать с собой.
Странно, но, пребывая в абсолютном одиночестве большую часть дня, я не страдала и не изнывала от скуки и печали - наоборот, мне было интересно, я была одухотворена и вдохновлена! Раскладывая по утрам карандаши и закрепляя новый лист на мольберте, я ощущала, что делаю что-то важное, что-то достойное похвалы, словно приносящий утреннюю газету, пес. Как бы я ни сопротивлялась и не отталкивала от себя призрачную надежду, она все-таки завладела мною очень быстро и окончательно. Мой мозг рисовала картины счастливого воссоединения с мистером Кавендишем, его похвалы моим художественным стараниям. Я так живо представляла его непослушные вьющиеся волосы, мышцы, угадывающиеся под рубашкой, большие вены на руках ниже локтя, нависающие над глазами брови и испытывающий непонятный взгляд глубоких глаз, но запечатлеть это все на бумаге никак не получалось.
Глава 9
Прошел почти месяц и мы ждали возвращения мистера Кавендиша со дня на день. Он больше не звонил, поэтому мы не знали ни новостей, ни планов, которые у него могли бы появиться. Миссис Ортис каждый день готовила праздничный ужин, я ставила свежий букет в его кабинет. Но никто не приезжал и мы сами съедали все кухонные изыскания миссис Ортис, а завядшие цветы снова неумолимо отправлялись в мусорное ведро. Мы звонили миссис Розе, но трубки тоже никто не брал, пока однажды на том конце провода все-таки не послышался запыхавшийся голос.