В углу на столике стоял патефон — тоже дитя века, старая пластинка крутилась, и сквозь шип угадывалась знакомая мелодия. Лора переставляла иглу, слушая одно и то же место снова и снова, подпевала патефону, затем подходила к пианино с двумя медными подсвечниками на передней деке, касалась клавиш, сверяясь с оригиналом, и снова пела то же место под бренчащие звуки старого фоно.
- Ну что ты возишься со всяким старьем? — донесся голос мамы из соседней комнаты. — Уже половина двенадцатого!
- Еще немного, еще немного! Я должна приготовить сюрприз! Любовь Петровна будет счастлива.
- Какая Любовь Петровна?
- Ну Орлова же! Орлова!
- Какая Орлова? «Я из пушки в небо уйду… Диги- диги-ду, диги-диги-ду»? — напела мама песенку из фильма «Цирк», которая была популярна в тридцатые годы.
- Ну конечно, а какая же еще?!
- Девочка моя, опять ты за свое! — вздохнула мать.
- Да разве она…
- Жива, конечно, жива! — не дослушав, закричала Лора и опять, в который раз, повторила то же самое место песни.
Однако через какое-то время стихли звуки и этого старого фоно. Погасло окно в комнате Лоры, и только уличные фонари продолжали нести свою вахту на уснувших аллеях Герцеговины Флор.
С самого утра следующего дня по всему чувствовалось, что вечером всех ждет что-то необычное. Официанты были еще более предупредительны, чем обычно, и загадочно улыбались, обитатели Герцеговины все время перешептывались, глядя на сидящую за угловым столиком звезду советского кино. Но наиболее подозрительной была суета, которая творилась вокруг зрительного зала. Туда что-то то и дело вносили, кто-то громко командовал: «Дайте больше света!» или «Поправьте контровой!». И еще оттуда то и дело доносилась музыка. С Орловой тоже все были как никогда вежливы и внимательны, хотя это и было нормой здесь. Но уже с завтрака все начали ее поздравлять. Ей подносили изысканные букеты, дарили сувениры или просто говорили комплименты. Кинозвезда улыбалась в ответ, грациозно протягивала руку для поцелуя и привычно, но очень достойно принимала поздравления.
Подобные дни случались в Герцеговине довольно часто. То и дело кто-нибудь из обитателей праздновал если не день своего рождения, то день своего публичного дебюта или очередную годовщину со дня знаменательного события — выхода в свет пластинки или, как в данном случае, фильма. Последним таким событием был праздник по поводу очередного переиздания лучших композиций Гленна Миллера. Виновник торжества вышел на эстраду в элегантном смокинге, держа в руках свой знаменитый тромбон. Лучший из существующих оркестров был на сцене. Достаточно сказать, что за роялем сидел Каунт Бейси, а первой трубой был Дизи Гилеспи. К великому Гленну то и дело присоединялись не менее великие Элла Фитцджеральд и Луи Армстронг. Обитатели Герцеговины танцевали до утра, а тромбон маэстро, кажется, был горячим, как сковорода, которую весь вечер держали над огнем. Да, в каком-то смысле здесь привыкли к таким дням, но тем не менее каждый раз ждали их с нетерпением и готовились основательно. Местное ателье работало день и ночь, создавая шедевры портняжного искусства, наподобие знаменитого платья с висюльками, в котором Марлен Дитрих покорила весь мир. Загадочная и вечно прекрасная Марлен на вечере, посвященном выходу в свет фильма «Голубой ангел», вновь вышла на сцену в нем, и эффект был потрясающим. Но сегодня Марлен будет среди зрителей, а какой костюм она выберет — мужской или женский, — знала только она.