– Пока, – заявила она, посылая Колину воздушный поцелуй, – я бы предпочла, чтобы меня называли тетечкой Ланой.
– Я могу предложить более удачное прозвище. – Джесс притянул ее к себе и снова поцеловал – к немалой радости всех присутствующих. – Как насчет жены?
– О да! – Она снова обняла его за шею и ответила на его поцелуй, изумляясь тому, как колотится ее сердце: казалось, оно больше никогда не будет биться спокойно и ровно! – Из всех титулов этот нравится мне больше всех.
Пока они целовались, остальные продолжали улыбаться и строить планы. Но когда их поцелуй стал жарче, Уизерс смущенно кашлянул и закрыл дверь, предоставляя им заслуженную возможность побыть наедине.
Наслаждаясь своей новообретенной любовью, они даже не заметили, когда голоса их домочадцев стихли. Тишину комнаты заполнили тихие вздохи, сладкие стоны – и идеально согласованное биение двух сердец.
– Добро пожаловать в мой мир, герцогиня. – Джесс прошептал эти слова у самых ее губ.
– Твой мир!
Лана заранее была готова к тому, чтобы устоять против роскоши и богатства. Но она никак не могла устоять против чего-то столь чудесного, драгоценного и неожиданного, чем стала для нее любовь Джесса.
Любовь! Одна мысль об этом наполняла ее тихой радостью.
И Лана вдруг осознала, что может просто наслаждаться ею – сейчас и всю свою оставшуюся жизнь, которую она намеревалась прожить с этим опасным, таинственным и таким чудесным плутом, завоевавшим ее сердце.
Эпилог
Нью-Йорк, декабрь 1897 года
– Ма! Ма!
Лана подняла голову. Колин ворвался в комнату и резко остановился на пороге. Щеки у него разрумянились, светлые волосы растрепал ветер.
– Па сказал Эрнсту, что я могу править лошадьми по дороге домой!
– Немалая ответственность. И как ты справился?
– Отлично. Правда, па?
– Не придерешься.
Джесс остановился в дверях. На шее у него все еще сидела темноволосая девочка. Она невероятно походила на Лану – ангельское личико в обрамлении угольно-черных локонов, падавших ей на спину.
Когда он спустил ее на пол, она радостно заверещала и побежала через комнату к распахнувшей объятия матери.
– Ну что, Виктория? – Лана ласково прижала к себе девочку, которую назвали в честь ее двоюродной бабушки, чьи обязанности три года назад не позволили ей приехать из Англии к рождению девочки, но которая прислала в Нью-Йорк чудесное приданое для младенца, украшенное королевским гербом. – Тебе было весело с папой и старшим братом?
– Да, очень.
Джесс повернулся к Наде и Колетт, восседавшим среди вороха коробок, пакетов и разноцветной бумаги.
– Как я вижу, вы уже многое сделали для праздника.
Когда он прошел через комнату и поцеловал Лану в губы, она ощутила уже привычный трепет.
– Начав делать покупки для сирот, я долго не могла остановиться.
– Боюсь, что я провинился не меньше тебя. – С тихим смехом Джесс кивнул на Уизерса, который внес целую гору пакетов. – Готов спорить, что это Рождество станет лучшим из всех, какие благотворительное общество устраивало в Ист-Сайдском сиротском доме.
– Ах, Джесс! Все дамы так заинтересовались! Особенно когда увидели чудесные наряды, которые Надя сшила для детей. И благодаря твоему примеру их мужья были более чем щедры. Сироты получат не только теплые пальтишки и одеяла, но и книги, головоломки и даже качалки и игрушки на колесиках.
– Деловым людям города давно пора заинтересоваться судьбой обездоленных. Надеюсь, ты не станешь возражать, что Фарли Фэрчайлд напросился прийти и намерен взять своего фотографа.
– Конечно, не буду! Особенно, если это заставит других людей начать помогать вдовам и сиротам этого города.
Когда Колин и Виктория тоже принялись паковать подарки, Джесс ласково дотронулся до округлившегося живота Ланы.
– Ты уверена, что это тебе сейчас по силам, милая?
– Доктор говорит, что я совершенно здорова. И потом, малыш появится только в середине февраля.
– Так что ты успеешь полностью оправиться, до того как мы летом отплывем в Европу.
Остальные с улыбками переглянулись: их планы распространились на всех домочадцев, которые теперь уже привыкли считать себя одной семьей. И все они, включая Уизерса, предвкушали приятное путешествие.
– Я уже говорил тебе, что ты невероятно прекрасна? – Джесс нравился румянец, который неизменно появлялся на щеках жены под его пристальным взглядом. – Ты буквально сияешь.