В кузове груз на обмен, согласованный с контрагентом-прапорщиком: мануфактура, автозапчасти и удобрения — все, что нажито непосильным трудом, а точнее, добыто налетами на два склада и через связи Ньико. Из оружия только шесть пистолетов, зато в раме грузовика автомеханик надежно спрятал пулемет.
Ночевали в Боюйибе, где сменялись на часах у машин, но вопреки опасениям единственное, что их потревожило — свисток паровоза. Вася офигел, когда узнал что ту есть еще одна железка на юг, в Аргентину. Так-то и не поймешь — ну идет метрах в пятидесяти от дороги пустая полоса, и только на переезде, где не было не только привычных подъемных барьеров, но даже и простейшего шлагбаума, партизаны убедились — рельсы! Лопни наши глаза, рельсы! Настоящие!
С этого переезда ранним утром начинался главный этап пути, четыреста километров, которые планировали покрыть до захода солнца и прибыть в Марискаль-Эстегаррибия вечером. Уже через пару часов они сошли с пустынной в обоих смыслах дороги и покатились просто по пустыне, строго на восток, в обход «официального» погранперехода. Ну в самом деле, не переться же прямо в лапы таможенников, если на сотню километров в обе стороны неохраняемая граница!
Не доезжая километров двадцати до границы остановились, выдернули и привели в боевое положение пулемет, с которым в кузов грузовика уселся Римак, Ньико проверил движки, подвеску, скаты, крепление груза, канистр и выдал заключение — todo bien![48] С латиноамериканской точки зрения, разумеется, Вася-то, глядя на обшарпанную технику и слушая ее скрипы и стоны, все гадал, в какой момент она развалится. Но его утешало что встреченные авто выглядели и звучали ни разу не лучше.
Еще через час, когда они свернули на юг и когда боливийские просторы давно перешли в ничуть не отличимые парагвайские, глазастый гуарани тыкнул пальцем в горизонт впереди.
— Что там, не вижу? — переспросил Хосе, крутивший баранку джипа.
— Пыль. Кто-то едет.
— Тормози, — скомандовал Вася и махнул рукой грузовику.
Пока шел импровизированный военный совет, на котором согласовали действия и решили по возможности избегать контакта, столб пыли приблизился и касик остро пожалел, что у него до сих пор нет бинокля.
— Машина. Большой джип, — опустил руку от глаз гуарани. — Человека три-четыре, не больше.
Пыль двигалась точно по направлению к ним и стоять на месте не имело смысла — прятаться посреди ровной, как стол, саванны негде, а разойтись, может, еще и получится.
Но не получилось, встречные явно нацелились наперерез.
— Это не военные, — выдал через несколько минут наблюдатель.
Невоенные тем временем сокращали дистанцию и вместо жезлов регулировщиков размахивали винтовками.
— Не оторвемся, у них лендровер, он поновее и помощнее, — бросил взгляд на командира Хосе.
Те же мысли пришли в голову и Ньико, который подтвердил их гудком и миганием фар. Ну что же, бог не выдаст, свинья не съест…
Преследователи остановились метрах в пятидесяти, причем трое остались в машине, нацелив винтовки на участников экспедиции, а один, твердо, по-хозяйски ставя ноги на землю, пошел на переговоры.
— Кто такие, что везете? — начал он на испанском.
— На свадьбу к родственнику, в Филадельфию, подарки, — ответил гуарани на родном. — А вы кто будете?
— Милиция Py Nandiх[49], — осклабился переговорщик. — Добровольная охрана границы.
— Врут, — шепнул Хосе. — Py Nandi на гуарани «оборванцы», это сельская милиция. У них не то что лендроверов, у них и винтовок порой не было. Такая же сволочь, как и полиция, даже хуже.
Вася вздрогнул и на всякий случай зафиксировал правую руку Хосе.
— Ну так мы поехали? — спросил гуарани.
— Не так быстро, приятель. С тобой-то все ясно, а вот кто эти гринго за рулем?
— Водители, по найму.
— Ну да, ну да. Короче, выходите из машин. Сейчас проверим груз, заплатите пошлину и езжайте.
— Какую пошлину? Кому?
— Нам, — заржал добровольный народный пограничник, но тут же, услышав как в кузове лязгнул железом Римак, заткнулся и отпрыгнул назад, хватаясь за кобуру на поясе.