На скамье подсудимых Международного трибунала находился всего 21 человек. Сначала их было 22, но доктор Роберт Лей, глава Трудового фронта, повесился в камере до начала процесса, изготовив петлю из разорванного на полосы полотенца и привязав ее к канализационной трубе. Группу подсудимых возглавлял Геринг, похудевший килограммов на тридцать, в сравнении с тем, каким он был до начала процесса. «Он был одет в поношенную форму люфтваффе без знаков различия, — вспоминал У. Ширер, — и занимал на скамье подсудимых первое место — что свидетельствовало о запоздалом признании его первенства в нацистской иерархии после смерти Гитлера. Рядом с ним сидел «человек номер три» — Рудольф Гесс, изнуренный переживаниями и сломленный, с глубоко запавшими глазами и отсутствующим взглядом, затем — Риббентроп, утративший свою наглость и напыщенность, побледневший и согнувшийся, потом — Кейтель, растерявший все самодовольство, Розенберг — путаник, наконец-то возвращенный к действительности последними событиями, Юлиус Штрайхер — ярый антисемит, садист, обожавший порнографию, лысый и дряхлый старик, сильно потевший и злобно ворчавший на судей («Они все — проклятые евреи!» — говорил он охранникам.). Там был и Фриц Заукель, босс подневольного труда, его маленькие глазки-щелочки придавали ему сходство со свиньей. Он нервничал и раскачивался на скамье из стороны в сторону. Рядом с ним сидел Бальдур фон Ширах, первый предводитель гитлеровской молодежи, больше американец, чем немец: он был похож на раскаявшегося студента, выгнанного из колледжа за хулиганство. Еще там был Вальтер Функ — ничтожество с плутоватыми глазками, бывший министр экономики, сменивший в свое время Шахта; и сам доктор Шахт, просидевший последние месяцы (по распоряжению фюрера) в концлагере и теперь негодовавший на союзников и страшившийся казни. Франц фон Папен, более чем кто другой ответственный за приход Гитлера к власти, тоже оказался в числе обвиняемых; он сильно постарел, а на его сморщенном, как печеное яблоко, лице застыло выражение старой опытной лисы, не раз ускользавшей из западни. Нейрат, первый министр иностранных дел в правительстве Гитлера, представитель старой школы, не отличавшийся щепетильностью в вопросах морали, казался полностью сломленным. Только Шпеер производил впечатление порядочного человека, наиболее откровенного из всех; он давал честные показания и не пытался снять с себя ответственность за совершенное. Рядом с ним сидел Зейс-Инкварт, сдавший Австрию немцам во время «аншлюса», потом — генерал Йодль и два гросс-адмирала — Редер и Дениц, преемник фюрера (он был одет в спецодежду и сильно походил на подмастерье сапожника). Еще там был Кальтенбруннер, кровавый преемник Гейдриха-вешателя, отрицавший за собой всякую вину, и Ганс Франк, нацистский инквизитор Польши, признавший (частично) свою вину и покаявшийся в грехах; затем — Фрик — совершенно бесцветная личность, и наконец, Ганс Фриче, радиокомментатор, сделавший карьеру благодаря тому, что его голос напоминал голос Геббельса; никто из присутствовавших на суде, включая и самого Фриче, не мог понять, почему он, будучи столь мелкой сошкой, затесался в эту группу «крупных акул» — и его оправдали».
Английский юрист Норман Биркетт, заместитель главного судьи, заметил: «Геринг проявил на суде такой ум и находчивость, каких от него никто не ожидал. Он обнаружил обширные познания и полное понимание всех документов, изученных им со всей тщательностью. Он прекрасно разбирался во всех вопросах, быстро понял ситуацию и выступал уверенно, сохраняя самообладание».
Геринг упорно боролся за свою жизнь и репутацию. Он называл Нюрнбергский трибунал «спектаклем», в котором хотел сыграть главную роль, к выгоде для себя. Возможно, его вдохновил пример Димитрова, которого он сам когда-то безуспешно пытался унизить на суде по делу о поджоге рейхстага.
Общеизвестная истина: настоящим героем может быть тот, кто защищает правое дело. Дело, которое защищал Геринг, борясь за свою жизнь, было неправым, ужасным и кровавым. Это со всей очевидностью выявилось после чтения документов и опроса свидетелей. В зале суда как будто возникли страшные тени недавнего прошлого, взывавшие к ответу. Как ни уверенно держался на суде Геринг, но вряд ли он был полностью свободен от мучительных сомнений и в правильности своей позиции, и в верности оценки своей вины. Главный обвинитель от Великобритании, сэр Хартли Шоукросс, сказал следующее: «Геринг не может отрицать своей ответственности. Да, он кажется добродушным, но он был таким же деятельным строителем дьявольской нацистской системы, как и другие его коллеги. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что происходило, и имел много возможностей влиять на события».