Сеславин был доволен, получив в командование отдельный отряд и, главное, полную самостоятельность в своих действиях. Правда, он надеялся на более значительную партию, но для начала и это неплохо. Сеславин был уверен, что, оправдав доверие Кутузова, сможет рассчитывать на ее увеличение. В том, что он с честью выдержит испытание, сомнений не было. Особую уверенность придавали сумские гусары, имевшие за плечами не одну кампанию и опыт аванпостной службы. С командиром эскадрона, смелым штабс-ротмистром Александром Алферовым, Сеславин был знаком по арьергардным делам. Пользуясь правом выбора офицеров, он взял в партию также 22-летнего поручика Елизаветградских гусар Николая Редкина, уже с отличием партизанившего в отряде Дорохова и тоже известного Сеславину по арьергарду. Обязанности штабного офицера отряда были поручены юному прапорщику лейб-гвардии Литовского полка Александру Габбе. получившего в свое распоряжение карты. В будущем Габбе — верный адъютант Сеславина. Назначенные в партию донские казаки Гревцова прибыли в армию недавно, в числе нескольких полков, вызванных Платовым с Дона. Многие из казаков были молоды и необстреляны, но все имели горячее желание сразиться с неприятелем.
В ночь на 1 октября Сеславин скомандовал собравшемуся отряду: «справа по три марш!», и партизаны вместе с проводниками-крестьянами покинули Тарутинский лагерь. Миновав последние разъезды, партия, соблюдая тишину, пошла лесами и оврагами на север, к Москве. Темная октябрьская ночь, выпавший первый снег, дремучие леса и ожидание опасности делали экспедицию особенно привлекательной для Сеславина.
Первое крупное дело нового партизанского отряда, не считая стычки 2 октября с неприятельскими фуражирами, произошло 4-го числа у селения Быкасово на Новой Калужской дороге. От взятых накануне пленных узнали, что отряд генерала Орнано (4 кавалерийских полка, 2 батальона пехоты и 8 орудий), прикрывающий крупный обоз, остановился в селе Вяземы на Можайской дороге. Несмотря на значительное превосходство неприятеля, Сеславин решился на рассвете следующего дня атаковать отряд. Главное — напасть внезапно и решительно. Охотники из крестьян, присоединившихся к партии, хорошо знавшие местность, вызвались провести партизан по глухим лесным тропам. Сеславин разбил отряд на три части. Впереди с проводниками шел авангард из казачей сотни с Редкиным во главе, затем — основная часть партии, движение которой прикрывал арьергард. Марш был ночным, долгим и трудным. Люди дремали верхом на лошадях… «Сделав 55 верст, — рапортовал Сеславин Коновницыну, — я в Везюмове его не нашел, и узнал, что за несколько часов выступил на Боровскую дорогу, дабы маршировать чрез Фоминское, Верею и Смоленск… Я шел с ним параллельно, проходя ночью деревни, в которых находился неприятель… Будучи окружен всегда сильными неприятельскими партиями, я скрылся в лесах на Боровской дороге. Коль скоро неприятель показался, я пропустил пехоту и часть кавалерии чрез деревню. дабы соделать их не в состоянии взаимно себя подкреплять. Я стремительно атаковал, опрокинул кавалерию и стрелков. При сем случае убито у неприятеля до 300 чел., в том числе один генерал… один полковник и несколько офицеров. После сего генерал Орнани устроил на высотах батарею, пехоту и кавалерию, открыл канонаду и оружейный огонь… Сумские гусары и казаки Гревцова пред картечами, ядрами и пулями искололи всех лошадей и испортили упряжь под остальною артиллериею, фурами и ящиками. Когда же пехота грозила отрезать нам ретираду, я приказал отступить к лесу. Остановись вне выстрела, я показывал, что имею намерение вновь атаковать… Но когда неприятель, будучи подкреплен кавалериею, повел решительную атаку, я отступил лесами к Наре… и остановился в трех верстах от Фоминского, где неприятель расположился ночевать. Потери с нашей стороны около сорока человек… Дельце было порядочное и горячее»[23].