– Хорошо бы дать ему выпить! – говорит Робер.
– Это мысль! – одобряет Бокамп. – Человек, который может пить, – наполовину спасен!
Носилки останавливаются. Сорви-голова вливает в рот раненого каплю водки, каким-то чудом найденной на дне котелка.
– Выпил! – произносит Бокамп. с интересом следивший за операцией.
– Это – молодец, держу пари, что он скоро поправится! Лейтенант шевелится, открывает глаза и видит лицо Жана, озаренное доброй улыбкой. Он вздыхает, узнает его и тихо говорит:
– Вы снова… спасли меня! Спасибо!
При звуках дорогого голоса собачка взвизгивает и скачет как бешеная.
– Только по милости собачки мы нашли вас, господин лейтенант! – говорит Сорви-голова.
– Митральеза! Верная моя собака! – шепчет раненый.
– Славное имя для собаки артиллериста!
Пока доброе животное старается всячески выразить свою радость, лейтенант спрашивает слабым голосом:
– Мы победили?
– Да, господин лейтенант, по всей линии!
– Я счастлив и могу умереть!
С ним опять делается обморок. В этот момент зуавы замечают в темноте сумерек скачущего всадника.
– Смирно! – говорит Сорви-голова товарищам… – Мне пришло в голову… увидите!
Он протягивает руки к лошади, останавливает ее, потом, отдавая честь, вежливо говорит офицеру английской армии, смотрящему на него сквозь дымок сигары.
– Простите, господин офицер! У меня к вам просьба… У нас тут умирает лейтенант… не можете ли вы послать ему на помощь… или не одолжите ли лошади, чтобы доставить его в лазарет? – Англичанин, флегматичный и холодный, спокойно курит и не отвечает.
Сорви-голова, от которого не ускользает ничто, замечает французскую упряжь лошади, всадника без шпор, в смешном костюме… Это очень странно.
– Что это? – думает он. – Шутка, измена?
Жан подходит ближе и, разглядывая всадника, видит тяжелые черные косы, едва прикрытые, подрисованные усики, портящие это лицо античной статуи с безукоризненно правильными чертами. Яростный взгляд больших черных глаз сразу объясняет ему все… Он схватывает лошадь за поводья и кричит:
– Черт меня побери! Это дама в черном! Во второй раз – вы – моя пленница!
Незнакомка наклоняется, сжимает колени и хлещет лошадь. Измученная с утра, возбужденная битвой, лошадь встает на дыбы, толкает Жана и летит стремглав.
Несмотря на атлетическую силу, Сорви-голова отлетает в сторону и слышит злобный хохот незнакомки.
– Проклятый! – кричит она. – Я убью тебя при третьей встрече!
Сорви-голова спокойно поднимается в то время, как его товарищи отчаянно ругаются, берет карабин, прицеливается в лошадь и стреляет. Лошадь подпрыгивает и стонет от боли.
– Готово! Через четверть часа конь падет! – кричит Бокамп.
– Надо бы погнаться за ней!
– Что ж! Ты, Жан – лучший стрелок в полку и лучше всех бегаешь! На твоем месте… я побежал бы за ней!
– Да, это хорошая мысль. Эта негодяйка еще наделает нам зла! Как же лейтенант?
– Не беспокойся! Мы доставим его в лазарет!
Этот разговор занял не более четырех минут. Сорви-голова решился. Он бросается бежать за незнакомкой.
На первый взгляд, эта погоня кажется безумием, но для Жана возможно невозможное.
Какая смелость! Какая твердость и выдержка! При этом умение бегать и легкие из бронзы! Сорви-голова прыгает через трупы, бежит и видит впереди себя коня, видимо замедляющего шаг. Благородное животное ранено, но будет бежать до последнего вздоха.
Темнеет все более. Кругом пустынно и тихо. Жану не попадаются более ни раненые, ни трупы. Он оставил позади себя поле битвы и бежит вперед.
Видимо, незнакомка хорошо знает местность и сумела ловко избежать линии войск, авангардов, часовых. Она несется вперед по дороге, и конь ее начинает храпеть.
Сорви-голова, бодрый и свежий, прыгает за ней с ловкостью козы, все более удаляясь от своей армии. Теперь он во владениях неприятеля. Какие-то тени мелькают впереди. Мародеры? Не все ли равно! Он хочет догнать беглянку, куда бы она ни привела его: в засаду, в опасность, на смерть!
Копыта лошади стучат по каменистой дороге. Погоня продолжается уже более получаса. Сорви-голова на минуту останавливается, вытирает пот на лбу и бормочет:
– Куда она ведет меня? В Севастополь? Не могу же я один взять город!
До его ушей доносится странный звук. Хрип умирающей лошади. Скорее! Туда!
Зуав быстро бежит вперед и натыкается на конвульсивно подергивающееся тело лошади.
– Я был уверен. Но куда девалась проклятая дама?
Вместо ответа он слышит команду на незнакомом языке. Пять или шесть выстрелов раздаются справа и слева. С хладнокровием опытного солдата Жан кидается на землю, и пули пролетают мимо. Тогда он поднимается, хватает свой страшный карабин и стреляет в появившегося человека.
Тот падает с пробитой грудью. Другой убегает.
– Не торопись так! – усмехается Сорви-голова, и штык его вонзается в спину беглеца.
– Теперь чья очередь? – кричит зуав. – Никого! Все убежали!
Но занявшись этой борьбой, Сорви-голова потерял всякий след дамы в черном.
Всякий другой на его месте отказался бы от преследования, но Сорви-голова был достоин своего прозвища и поступал всегда по-своему. Опасность привлекала его, невозможность только раздражала и усиливала его энергию.
Жан бежит вперед, прислушивается к малейшим звукам; глухой шум вдали, ржание лошадей, стук колес, неопределенный хаос звуков – он различает в них движение армии. Это – русские войска отступают к югу. Сорви-голова подвигается вперед, думая, что если не догонит незнакомки, то все же принесет в лагерь драгоценные сведения. Перед ним мост. Он переходит его, идет среди виноградников, срывает спелые кисти винограда на ощупь и ест. К несчастью, подымается густой туман, луна прячется за облака.
Невозможно ориентироваться.
Сорви-голова бредет наудачу и после бесконечных аллей и переходов останавливается перед большим строением. В нижнем этаже одно окно освещено. Зуав различает звук человеческих голосов, прикладывает ухо к стеклу и слышит знакомый голос, заставивший его вздрогнуть.
– Маршрут союзной армии назначает остановку на реке Каача. Здесь, в замке князя Нахимова, будет главная квартира французского штаба. Всех их надо уничтожить… одним ударом!
– Хорошо, княгиня! – отвечает мужской голос.
– Это она! Она! – ворчит зуав.
– Бочки на месте?
– Да, княгиня, в подвале… А этот солдат, которым гнался за вами?
– Он потерял мой след и, вероятно, убит в засаде!
– Ого, – иронически бормочет Жан. – я докажу тебе сейчас, что он жив.
Разговор продолжается, и зуав, испуганный, несмотря на свою смелость, узнает о заговоре, благодаря которому должны погибнуть лучшие начальники французской армии.
Нельзя терять ни минуты. Надо уведомить главнокомандующего и изменить маршрут во избежание катастрофы.
Несмотря на усталость, Сорви-голова готовится бежать назад, в лагерь. Легкий шум заставляет его повернуть голову. Он отходит от окна, наклоняется и старается проникнуть взглядом через плотную завесу тумана. Что-то непонятное со свистом налетает и падает на него. Жан чувствует себя связанным, окутанным сетью, которую набросили на него. Сильный удар валит его на землю. Он не в силах защищаться, разорвать упругую сеть, сделать движение. Очевидно, ему грозит гибель в руках беспощадных врагов. Раздается свисток. Прибегают шесть человек, стуча грубыми сапогами, схватывают Жана и приносят его в огромную залитую светом комнату.
Перед столом стоит дама в черном, играя острым стилетом. Лицо ее мрачно. Но Жан холодно смотрит на нее, и глаза его встречаются с ее глазами.
– Ты олицетворяешь собой Францию, – говорит незнакомка тихим, шипящим голосом с выражением ненависти, – врагов моей родины… проклятый! Я ненавижу тебя! Я обещала убить тебя при третьей встрече… ты пришел и… ты умрешь!
Сорви-голова, смелый, отважный даже перед кинжалом, перед лицом грозящей смерти, насмешливо отвечает: