Пётр меланхолично покачал головой и вновь обхватил её руками. Похоже, это те самые пытки и мучения, которыми грозил всю дорогу до деревни тип в сутане. Это было действительно невыносимо. Уж лучше костёр, чем слушать проклятые вопли…
— Как ты посмел обидеть моего братика? Ты, чудище! Мой бедный братик прибежал домой, весь в крови… Сказал, что ты ударил его… Костью! Человеческой!
Поняв наконец причину, по которой эта мелюзга пришла к нему капать на мозги, Пётр аж взвился от возмущения. От всей его меланхоличной апатии не осталось и следа.
— Чего? Ты пришла сюда доставать меня из-за одного из этих… — договорить фразу не вышло. Системная кара за отсутствие стихов и брани была неумолима, и Петра скрутило от жуткой боли, от которой некуда было деваться.
Из-за этого начало ответа прошло мимо ушей — но там наверняка не было ничего важного. Девчонка всё продолжала, и продолжала обвинять сидящего в яме несчастного узника, а у того не было сил даже поднять руку и кинуться в назойливую мелюзгу костью из валяющихся вокруг — «наказание» за нарушение на этот раз оказалось очень крутым, куда забористее, чем в прошлые разы.
— …ты обидел моего братика, и я этого так не спущу! Ты даже не знаешь, кто мой папа! Ты, мерзкая гадкая сволочь…
Пётр еле-еле смог поднять руку, потянулся к чьей-то черепушке, лежащей рядом… И бессильно откинулся на спину. Каждое движение отдавалось болью, и совсем не было сил двигаться — будто впервые встал с постели после долгой-долгой болезни. А писклявый голосок очень болезненно отдавался в голове, и от него избавиться хотелось больше всего на свете…
— И-и-и-и, мышь!
Раздавшийся вдруг истошный визг заставил Петра вздрогнуть и поднять голову наверх, несмотря на то, что это стоило ему огромных усилий. Закрывавшая дневной, или уже вечерний, свет маленькая головка наконец пропала, и наступила долгожданная блаженная тишина.
Которая продлилась очень недолго. Вниз шлёпнулось что-то, плохо различимое в темноте, а перед глазами почти сразу появилась полупрозрачная дымка.
«Это оказалось ещё веселее, чем я думал! Никогда бы не подумал, что она так боится мышей!»
«Да уж, так завизжала…»
«Именно! Завизжала! И вскочила на табуретку! Так вскочила, что я снизу всё, что у неё под юбками, разглядел! Вот это скажу тебе вареник! А как её сиськи колыхнулись в прыжке… Сначала вверх, потом вниз… Как две спелых дыньки!»
«Табуретка? Сиськи? Дынька? Вареник? Я думал, это маленькая девочка…»
«Какая маленькая? Ты чего? Да у ней внуки уже! От этого, как там его… От мужа её! Который когда-то меня взгрел, за то, что приставал к ней! А ты что же это, думал, я по малолетним?..»
«А, призрак… Я просто решил, что это ты про девчонку, которую сейчас прогнал…»
«Про пигалицу? Нет, чего мне до неё…»
«Ты достал то, что я просил?»
«Да. Вон, смотри, в том углу…»
Тело Петра начало понемногу слушаться, и он прополз в указанном направлении. Там, среди разбросанных тут и там костей и мусора, нашёлся моток ниток с воткнутой в него иголкой и какая-то тряпка.
«Эй! Это что за панталоны, призрак? Я же просил чего-нибудь, что сгодится под полотнище для знамени!»
«Что нашёл, то и притащил. Нет бы, спасибо сказал! И ты не задумывался над тем, что маленькая мышка физически не может многое на себе унести?..»
Пётр расправил принесённые ему панталоны и молча уставился на них.
«Да чего ты смотришь? Принимайся за дело! Вон, тот острый осколок, которым ты себе руку резал. Им и распори. И сшей, где надо. Будет нормальное полотнище!»
«Мне же нужно знамя! Устрашающее врагов и вдохновляющее друзей! Так, чтобы все, кто против, посмотрели — и сразу сильно-сильно испугались. А те, кто за — воодушевились и пошли в бой. Но кто будет бояться панталонов на палке?»
«Ну, во-первых, кто узнает, что это панталоны? А во-вторых… Где ты здесь палку-то найдёшь? Это будут панталоны на берцовой кости, их тут несколько штук валяется. А это уже совсем другой разговор! Если ещё и череп сверху насадишь, как мы договаривались… Уж поверь, никто даже не спросит, из чего сделано это знамя!»
«Не знаю, не знаю…»
Тем не менее, за дело Пётр взялся. И следующие полчаса можно было наблюдать удивительное зрелище: кроящего и шьющего тролля. Света было мало, и заниматься всем этим приходилось едва ди не на ощупь, из-за чего результат получался далеко не идеальным. Тем не менее, распоротые панталоны вскоре превратились во что-то, отдалённо похожее на прямоугольник.