меня Зубин. *** Отужинав, вечером следующего дня, пятёрка гоблинов, не разошлась по хижинам, по своему обыкновению, чего я больше всего ожидал, а исправно выстроилась в шеренгу перед нами. Я не стал тянуть, пока они не передумали и, вкратце обрисовав план, после чего скомандовал: – За мной! *** Пока мы пробирались через чащу, на остров спустилась глубокая ночь, что, по задумке и сыграло нам на руку. Мы пробрались вплотную к деревне южного племени со стороны «паварота», и замерли в кустах, окружённые стрекотанием сверчков и цикад. Эти предательские, сухие земляные отростки, из-за отсутствия дождей, пожухли, стали редкими и шелестели от каждого неаккуратного движения. И если бы не пьяный храп спящих, наша операция была бы обречена на провал. – Вы, – обратился я к гоблинам, зная их неповоротливость и габариты, – дожидайтесь здесь и чтоб ни звука! Склад с брагой у них вон там, но окружён ловушками, про которые знаем только мы, – на что те охотно кивнули. – Я незаметно прошмыгну к нему, и выну тростниковые связки, а потом, построимся цепочкой и отнесём их сюда. Первый же мой шаг чуть меня не выдал. Выскочив из кустов, я по неосторожности наступил пяткой на сухой хворост с шипами. Поджав и прикусив губы, я стоял на одной ноге, превозмогая острую боль, но продолжал вслушиваться, не разбудил ли кого. В этот раз пронесло, и, перескочив с ноги на другую ногу, я, по-быстрому, извлёк колючки пальцами и устремился дальше. Но не тут то было: новую засаду мне устроила высохшая, ломкая трава, также издающая обнаруживающие меня шорохи. Я снова замер в ожидании. Меня спас синхронный храп всего племени: почти одновременно все вдыхали-храпели, а потом одновременно выдыхали-посапывали. «И ведь не сговариваясь! Вам бы в хор, с такими способностями» – подумал я, и решил поступить так: на каждый вдох-храп – буду делать шаг, дольше но, зато, эффективнее и гарантированно безопаснее. Спиной чувствовал забавляющиеся вслед взгляды гоблинов-союзников и моих людей. Успешно допрыгав до склада с тростниковой, я подал жест в виде поднятого большого пальца на руке, и слегка приоткрыл скрипучую створку. Склад был забит до верха. По моему примеру, делая шаг в унисон с храпом, своё укрытие покинули мои люди и выстроились. – Принимай, – шепнул я солдату, стоящему ближе к себе и кинул первую связку. Работа заладилась, но, ни конца, ни края не было видно связкам, а я уже почти по грудь залезал в эту землянку, с каждым разом рискуя быть обнаруженным. Теперь меня начинало заботить, как мы всё это потащим в северную деревню, а до рассвета оставались считанные мгновения. – Фу, – вытер лицо я об своё плечо, вылезая и демонстрируя по одной связке в каждой руке, – эти последние. – Уходим, – перехватывая одну связку, солдат шепнул следующему. А вот тут, нас настигла неожиданная, можно сказать, разоблачающая ситуация: с появлением на горизонте первых лучей рассвета, гоблины, все как один, перестали храпеть, и вокруг воцарилась девственная тишина. Я и мои люди замерли на местах где стояли. Поймав вопрошающий взгляд солдата: «мол, что делать?», я лишь натужно сглотнул и неопределённо пожал плечами. – Пусть гоблины уходят и уносят связки браги, – еле слышно сказал я, и показал на следующего, чтоб передавали. В этот неловкий момент, в одной из хижин кто-то громко прокашлялся, запустив, тем самым, цепную реакцию, и, возможно, кого-то даже разбудил: из остальных донеслись недовольные кряхтения. – На счёт «три», – я понимал, что задерживаться больше тут не стоит, и, тем более, не хватало попасть в плен – канаты и узлы они теперь вязать умели, сами же их и научили. – В укрытие к гоблинам, а оттуда врассыпную, к «павароту». – А брага? – Унесём, сколько сможем, – и я начал отсчёт на пальцах. – Три! Мой люди нырнули в кусты, уже не боясь разоблачения, навели шум и разбудили полдеревни, а я замешкался, оступившись на больной, свежепораненной пятке. – Бегите, – я отмахивался от них, чтобы те не вздумали задерживаться и возвращаться за мной, а потом быстро нырнул в пустой, разграбленный склад браги и захлопнул за собой сверху крышку. Гоблины ещё не обнаружили пропажу, и лениво вылезали из своих домов, потягиваясь, а я наблюдал за ними через узенькую щёлочку. – Надо вернуться! – порывался один солдат, видя моё положение. – Нельзя! Нам велели уходить! Нас заметят! – останавливал его другой и уводил за собой. – Сэр Кристиан обязательно выберется! Мы можем помешать, и будет хуже! – Ы! – с досадой послушался тот. – Что с вами? – вбежав в чащу, один из моих солдат смотрел на трёх гоблинов, сидящих на земле и уткнувшихся в колени, обхватив их руками. – Эм… пф… – промямлили они в ответ. – Да они пьяны! – другой солдат поднял с земли пустые, разбросанные связки. – Но остались и целые. – Что с двумя другими гоблинами? – Похоже, пустились наутёк, но захватили с собой бо́льшую часть браги – это хорошо. – А с этой троицей, что будем делать? – Поднимайтесь! – бросился солдат на одного гоблина и толкнул в плечо, но тот лишь повалился на бок. – Надо уходить! – Оставь их, будем спасаться сами! – Брагу тоже бросим? – Каждый возьмёт по две полных, и уходим, а остальные проткнём и бросим тут вытекать, чтоб врагу не досталось. – Быстрее! Быстрее! – подгонял их один, видя через кусты, как в их сторону с опаской и копьями, на шорохи, наступали гоблины южного племени. *** А я в это время сидел в землянке и не рыпался, дожидаясь удобного момента, чтобы вылезти. Думал сначала вскрыть один стебель и промочить горло, но побоялся, что сморит или, того хуже, прослабит, и отказался от этой затеи. Лошадиную дозу адреналина вбросило мне в кровь, и я чувствовал, как бьётся моё сердце. Гоблины с копьями скрылись в подлеске, и, найдя там «тёплых» диверсантов, начали громко и неразборчиво браниться на своём языке. Последним на поляну приковылял Гретчин и с деловым видом дожидался своих воинов. Вот он, мой шанс, который нельзя было упускать. Я действовал стремительно и слажено: опёрся спиной в крышку, приподнял её и выложил связку с брагой, после, быстрым рывком выпрыгнул из хранилища и, оголив меч, побежал на вождя. Он заметил меня сразу, но, потеряв дар речи от страха, оцепенел. Не в силах позвать на помощь и стоя как вкопанный, его единственным защитным жестом стало, выставление перед собой клюки, на которую он обычно опирался. Задрожав, и пряча своё тело за ней, вид его становился жалким. Конечно же, я не собирался на него набрасываться, хоть и был зол. Сбавив ход, я шёл на него, до последнего смотрел ему в глаза с презрением, пока сам не скрылся в дебрях леса, с противоположной стороны, откуда совершался набег. Послужил ли ему уроком мой устрашающий акт – не знаю, останется на его совести, но теперь он узнал, что не на того напал, ведь я могу в любой момент пробраться и достать его. Гретчин не хотел уплывать с острова, пока мы его охраняли и находились рядом. А просьба взять его с собой объяснялась страхом перед Зубином. Надо же было такую гадость сочинить и оклеветать товарища. Допустим, товарищем Зубин никогда и не был Гретчину, но желать ему смерти и толкать на преступление меня – было уж чересчур подло. Довольный собой, я перешёл на прогулочный шаг и уже не спешил, граница находилась поблизости. Теперь у меня появился отличный повод откупорить стебель и изучить западное побережье острова, но к вечеру «кровь из носа» надо было попасть обратно в северную деревню. *** – Мы их потеряли… ну как… оставили, как и сэра Кристиана! – отчитывались мои солдаты перед Зубином. – За Кристиана я не беспокоюсь, особенно если он сам велел вам уходить – значит, у него был план, но, как так получилось с аборигенами? – Они употребили часть, да нет – бо́льшую часть награбленной браги прямо на месте! – Вы что, оставили их один на один с тростниковыми связками в кустах? – А что нам ещё оставалось? Мы организовывали передачу! – В курсе, что теперь они за южан? – В курсе… – Ладно, всё равно вы отлично сработали, – смягчился Зубин, видя результат диверсии. – Будем ждать сэра Кристиана. *** Мне стоило прибавить шаг, солнце уже подходило к отметке в полдень, а я только вышел на пляж с северной стороны острова. Беспокоиться было не о чем, ведь на горизонте, на пути в мою сторону, в ультрафиолетовой дымке узнавался силуэт островка с двумя скалами, а песок искрился чистотой и внезапных находок на нём не предвиделось. Без зазрения совести я опрокинул связку с тростниковой над собой. Прилично опьянев после ночных приключений, я продолжал мечтать о возвращении в Энрот, и желал поскорее приступить к починке шхуны, и просто не мог пройти мимо каркаса ялика, не досмотрев его. Меня встретили гневными криками, сидящие на нём птицы, а потом ещё долго угрожающе кружили надо мной. Я обошёл его вокруг, ещё раз взглянул на мачты шхуны, как на символ спасения, и, найдя слабое место в борту, стал выламывать доски, освобождая себе проход. Прогнившее дерево легко поддалось, и уже вскоре я проник внутрь. Остов редко и размеренно поскрипывал с каждой набегающей волной и разносил эхо по помещению, как в бочке. «Всё ещё держишься, старичок?» – мысленно обратился я к ялику, похлопывая его изнутри, увидев, что во многих местах, доски всё ещё герметично сидели на стыках, не поддаваясь времени и стихиям. Пригнувшись, я прошёл его насквозь и в носовом отсеке я наткнулся на сваленный в кучу скарб, среди которого был судовой инвентарь. Солнечные лучи п