стало не так жарко. Прямо по курсу виднелся край берега, мимо которого мы плыли, а на нём острый мыс, и сразу за ним поворот. В этом месте пираты оставили греблю и стали сушить вёсла, положив их на борта. Шлюпку самостоятельно несло в нужном направлении, даже не требуя руления. Было не сложно догадаться, что и сюда, откуда-то со стороны океана, заходило оборотное течение. Мы дрейфовали на мягких волнах, пока не вошли в бухту. Моему восторгу не было предела от увиденного, но его требовалось продолжать сдерживать. Перед нами открылся целый город-порт, окружённый со всех сторон горами с пролесками, и незаметный со стороны моря. Всюду стояли пришвартованные к пристани суда: яхты, баркасы, миниатюрные лодки, ладьи и даже фрегат, но над каждым развевался чёрный флаг. Вдоль по мощёной набережной, бок о бок, теснились всевозможные постройки. Такое расположение стратегической точки и создание опорного пункта было крайне выгодно для пиратов. Как будто природа сделала себе тайник в тиши ото всех, а люди его всё равно нашли и обустроили под свои нужды. Наша шлюпка причалила первой и, выйдя из неё, мы дожидались остальных. Одним глазом я видел, что трое моих людей и Гретчин находились в догоняющих шлюпках, что успокоило меня. Сразу после высадки, нашу группу отвели на фрегат и представили капитану. Нас выстроили в ряд на палубе и поснимали мешки. Солнце снова вышло и било прямо в глаза, хоть и подходило к закату, отчего приходилось щуриться, но это не помешало мне оценивать происходящие события. Именно капитан в первую очередь привлёк моё внимание, в отличие от серых и безликих моряков. Он действительно был хозяином всего: корабля, положения на нём, и, сейчас, наших жизней. Высокий и светловолосый, человек, который, в силу комплекции, мог не только нанести мощный удар, но и, благодаря стройному телосложению, с лёгкостью увернуться от ответного выпада. Красный камзол, широкий пояс, белая рубаха, плотные флотские сапоги из ярко-рыжей кожи, в которые заправлены облегающие синие рейтузы, рапира, запасной кортик за поясом и шёлковый платок, повязанный вокруг головы – всё было ему исключительно к лицу. Не хватало, разве что, говорящего попугая на плечо или шляпы с пером, поверх платка. Но больше всего меня поразила не одежда капитана, а его лицо: чистая кожа, острые скулы, маленький нос, яркий, почти синий глаз, да, забыл упомянуть: на второй была накинута чёрная повязка через голову. Для морского волка он был слишком чистоплотным и молодым, совсем без щетины на лице, но, вскоре, его голос сам всё расставил на свои места: наиграно хриплый, иногда утробный с рычащим отзвуком, притворнее которого был только громкий, басовитый смех. Вся шайка долго что-то обсуждала, после чего, наконец, переключилась на нас. Над нами вершили самосуд. «Кто же ты?» – гадал я, а сам, перебирая варианты развития событий, начал, всё же, надеяться на лучшее. Капитан стоял впереди всех, сложа руки за спиной, попеременно обводя каждого из нас взглядом, а потом спросил: – Чего такого совершили наши гости, что вы связали их словно узников или преступников? – Этот – их главный, – тыкал на меня пальцем искупавшийся, – дважды пытался организовать побег и провоцировал нас на агрессию, призывая к беспорядкам! – А ты чего такой взмокший? От натуги или испуга? – капитан развеселил команду и, довольный собой, спросил у меня. – Что Вы скажете в своё оправдание? – Не приписывайте мне лишнего, я ничего подобного не говорил и не желал! – я размеренно и с уверенностью перечил пирату, понимая, что он будет клеветать, во что бы то ни стало, на меня он точил зуб. – Есть потери среди нашего состава? – уточнил капитан у своих. – Нет, капитан! – Значит, сопротивление не оказывали? – Нет, капитан! – Нам нечего бояться! – капитан продолжал веселиться и развёл руками. – Развяжите их. – Слушаюсь, капитан! – Вы знаете, кто мы? – медленно подошёл ко мне хозяин фрегата, наблюдая, как мы разминаем затёкшие запястья. – Чтобы так самоуверенно, отвязно разговаривать. – Пираты, – безучастно ответил я, а сам без отрыва смотрел в голубой глаз без повязки, перебирая мысли одну за другой. – Не надо столь громких заявлений, мы – джентльмены, испытывающие удачу и судьбу на прочность своими костями, – он заходил из стороны в сторону. – Понятно? – Понятно. – Отвечать: да, капитан! – вскрикнул он, и ударил меня в солнечное сплетение. – Да, капитан, – выдавил я из себя, согнувшись и задыхаясь. – Не слышу! – Да, капитан! – громче повторил я, встав по стойке смирно. – Надеюсь, Вы понимаете, что от моего решения зависит будущее всей вашей немногочисленной команды? – Да, капитан, – я ответил покорно. – Что же вы за звери, джентльмены? – осматривал он мой синяк у глаза, обратившись к команде. – Нельзя так с гостями. – Женщина… – шёпотом выдал я своё последнее умозаключение, но специально сделал это настолько тихо, чтобы не скомпрометировать её и этого не услышали, ни пираты, ни мои люди. – Вот так надо! – вскрикнула самозванка всё тем же наигранно басовитым голосом, порядочно испугавшись, что я заметил по её быстро расширившемуся зрачку, и врезала мне повторный хук. – Так не остаётся следов! Ну, сколько вас учить? Головорезы хором рассмеялись. – Этого наказания достаточно, а остальным послужит примером, не так ли? – рявкнула она и сделала резкий выпад на полшага навстречу Гречтина, от чего он вздрогнул и затрясся. – Да, капитан! – испуганным хором отозвались все мои люди. – Заприте их до завтра в трюме, отмойте и выдайте бритву, одну на всех, товар должен иметь презентабельный вид. *** Помыться и побриться я сейчас был совершенно не против, особенно после нескольких месяцев пребывания на острове с гоблинами, купание в море это, конечно, хорошо, но не сравниться с баней, хотя, мне сейчас бы хватило и таза с мыльной водой. А вот последняя фраза самозванки о нас, как о товаре, изрядно меня насторожила: спасибо, конечно, что сохранила нам жизни, но вариант попасть в рабство – приравнивался к альтернативе невозвращения домой никогда. Невольно начинаешь ловить себя на мысли: «А чего тебе так сдался этот Энрот? Чем там таким намазано? Не сиделось тебе спокойно на острове с аборигенами, в тепле, да не в обиде? На родину потянуло? Ну что же, держи и терпи! Вместо бесплатного санатория, получишь бесплатную каторгу, со всеми вытекающими! Для многих мечта – очутиться на таком оазисе, а у тебя шило в одном месте! И ещё: как, как можно не заметить переодетую девушку? Я один такой умный и наблюдательный, или у меня уже помутнение, что мерещится всякое? Или это спланированный маскарад и пираты в курсе? Но тогда, зачем? Обязательно выясню это». – Гретчин, – заговорил я с ним, стоя перед зеркалом в трюме и аккуратно подравнивая бороду опасной бритвой, догадываясь, что больше всего, наверное, сейчас меня проклинает именно он. Мои люди сидели молча. – Что? – недовольно ответил он. – Я догадываюсь, что будет завтра – нас, продадут в рабство, – я видел, что он тоже это понимал и не реагировал. – И такая перспектива мне совсем не по нутру. – И что ты опять предлагаешь? Новый побег учинить? – распалялся он. – Будешь размахивать перед собой бритвой как саблей, или мечом? – Я же не самоубийца, – оправдался я. – Надо держаться вместе и постараться попасть в одно место. – Нас, как бы, не за билетами в театр поведут, понимаешь? Повыбирать не удастся! – Я о том, чтобы ты не подавал вида, что тебе тяжело, и ты устал. Молодись и держись бодро. – Давай, что ли, в прошлое вернёмся – там я хоть куда! – Перестань ты уже огрызаться! Я о тебе позаботиться пытаюсь! Сильных в одно место распределят, а вот со слабым – не ясно… – Спасибо! Хватит! Не надо было высаживаться! Я ль не предупреждал? – Кто ж знал?… – Эй, там! – крикнули с палубы. – Заканчивайте! Скоро отбой! – На, вот, – я вытер лезвие полотенцем и протянул его Гретчину. – Лучше сбрей все свои седые космы, и голове полегче будет. Он немного помешкал, но потом встал и подошёл к зеркалу, забрав у меня бритву. – Вы ничего подозрительного не заметили? – обратился я ко всем. – Например? – Гретчин вертелся у зеркала. – Что вы думаете о капитане? – Шутником претворяется, а самому палец в рот не клади! – Мне тоже так показалось, – я не стал развивать дальше тему, убедившись, что ни кто не заметил подвоха. *** – А ну, пошли! – нас подняли с рассветом и вывели на палубу фрегата, при этом связали руки и объединили верёвкой между собой, в цепочку. Названная капитанша уже ждала наверху и, убедившись в нашей чистоплотности, скомандовала: – За мной! Мы прошли под конвоем по набережной и, свернув за капитаншей в переулок между домами, вышли к зданию, сильно напоминающим зернохранилище. Постучав несколько раз в дощатую, старую дверь, она сделала шаг назад. – Капитан, это ты? – донёсся сухой, грубый голос с другой стороны двери. – Конечно, я! – отозвалась самозванка. – Кому ещё быть в такое время? Внутри заскрипели засовы и, отворив створку, на порог вышел недовольный, низкий, и полноватый старикашка: – Я же говорил, мне пока не нужны люди! – Полцены за опт, – предложила капитанша. – Полцены? – Да. – Возьму только этих, – показал он на меня и моих людей, а потом на Гретчина. – Этого можете отправить обратно в Крюллод, или за борт, как вам угодно. Тот побледнел и едва стоял на ногах. – Я эпилептик! – вскрикнул я, пытаясь сделать всё, чтобы нас не разлучали и начал сочинять на ходу всякую ахинею. – А он мо