нялось по трое смотровых, остальные же лежали по каютам, стараясь побольше поспать и не тратить силы. На вахту ходили все без исключения, включая меня, находившегося на правах капитана. Однажды, выходя на подмену, я застал своего сменщика за забавным занятием. Он развлекался, скармливая нашу нетронутую сушёную тарань подплывшему к борту косяку любопытной рыбы. Те, с озорным проворством, едва не дрались за каждый оторванный плавничок, иногда даже выпрыгивая на воздух, чтобы успеть к лакомству первыми. Сменщик никак не отреагировал на моё появление, когда я встал рядом, облокотился и заглянул через перила. – Побереги провиант, – выдавил я из себя равнодушное замечание. – Кто знает, может ещё сгодится? – От одной не убудет, – также равнодушно отвечал он. – Едят себе подобных и не думают. – Им нечем, они не понимают, – резонно ответил я. – Вот скоро и мы так же будем… – с каким-то лёгким презрением в голосе продолжил он, и оторвал ещё один сухой кусок покрупнее, и швырнул подальше. – Это ещё почему? – Сами увидите, – он продолжал смотреть на своих прикормленных каннибалов. – Если ничего не предпринять. – И что я увижу? – нотка минимального раздражения промелькнула в моём голосе. – И что я, по-твоему, должен предпринять? – но вот тут я немного растерялся, прокручивая в голове возможную ситуацию. – Увидите… что жажда делает с людьми, с личностью… в кого она превращает человека, – он говорил это уверенно и спокойно, после, докормив стайку рыб, отряхнул руки и собирался уходить. – Не снимайте свой пояс, даже когда спите, – он кивнул на мой меч. – Постой! – остановил его я, мыслями впадая в отчаяние. – Ты что-то об этом знаешь? Ты уже бывал в такой передряге? – Однажды, – сухо ответил он. – До военной академии. – А почему оставил мореплавание? – интересовался я между делом. – По здоровью, – усмехнулся он. – А в академию значит приняли? – В сухопутных войсках во все времена нужды много, вот и закрыли глаза на такую формальность. Меня просто попросили об этом нигде и никогда не упоминать. – Вернёмся, устрою им разнос! – нахмурился я. – Так что с вами произошло? – Присядем? – Давай, – я уступил ему место в гамаке, а сам сел рядом подбочась. – Или, если хочешь, в другой раз? А сейчас иди, отдыхай. – Успею ещё отдохнуть… я не отниму у Вас много времени, сэр, – ему стало слегка неудобно, что я уступил место. – Мы, как раз, никуда не спешим. Начинай. – Позвольте, я опущу лишние подробности, такие, как имена членов экипажа, капитана, название судна, цель и место назначения, а перейду сразу к сути? – Ваше право, – ответил я, а мой собеседник перевёл взгляд куда-то вдаль и слегка прищурился. – Тогда, обстановка на нашем торговом фрегате сложилась весьма схожая с нынешней: мы попали в штиль, и плавание затянулось сверх срока, провианта уйма, а вот воды – в обрез. И, в конце концов, она кончилась. На палубе пе́кло, а работы не прекращаются. Уже на второй день половина экипажа потеряла работоспособность и слегла от измождения, а после и вовсе умерли в течение следующих трёх суток. Те, кто покрепче, ещё держались, но, уже к вечеру, сговорившись, учинили переворот. Началось тотальное бесчинство и беспредел: капитана свергли в одночасье и подвесили под килем. Знаете, что это такое? – тут он перевёл взгляд и хмуро глянул на меня. – Слыхал… – Его связали по рукам и ногам и прикрутили спиной к носовой балке, чтобы он смотрел в воду, а с разбитого лица капала кровь, чтобы привлечь акул. Они медленно кружатся у поверхности, дожидаясь его кончины, а потом получают долгожданную награду. От людей, верных капитану, а таковых оставшихся можно было сосчитать по пальцам, избавились двумя проверенными способами: одних зарезали на месте – им повезло больше – умерли сразу, а других – бедняг, для забавы, завязав глаза и руки за спиной – пустили по доске за борт. Про такое тоже слышали? – Да… – Всех неработоспособных позже просто выбросили за борт, без разговоров, – он ненадолго задумался, и стал смотреть куда-то вдаль стеклянным, почти отсутствующим взглядом. – Продолжайте. – Шайка новоиспечённых бандитов и бунтарей теперь установила на корабле свои правила, свои порядки и распоряжалась на борту как хотела. Но недолгим был их преступный триумф – всего на пару вечеров. – Один вопрос, – я перебил его. – Чтобы не попасть под расправу, Вы примкнули к бандитам? –Нет, конечно! В те годы я был ещё молод и служил юнгой в постоянном составе. Я знал корабль как свои пять пальцев, и, когда началась заварушка, я просто удачно спрятался на нижней палубе, в одном из потайных уголков камбуза, прихватив с собой несколько фляг, благодаря которым продержался и выжил. – Как вышло, что Вас не коснулась та же участь, что настигла других членов команды? – Команда фрегата существенно превосходит по численности и оснащению бригантину, уж не мне Вам рассказывать. Ныне покойный капитан был скуповатым человеком, за что и поплатился. Чтобы не держать на постоянной основе штат профессионалов, бо́льшая часть команды набиралась каждый раз по-новому, как только мы заходили в порт. Я, по сути, был вторым бессменным членом команды, помимо капитана. Наёмники менее опытны, но и менее прихотливы, запросы по оплате ниже. От плавания к плаванию я наблюдал всегда незнакомые и новые мне лица морских волков. Не исключаю, что среди них могли быть беглые каторжники, пираты или подобные отбросы общества. Так уж срослось, что последние, кто знал о моём существовании, к этому моменты были на том свете или уже на пути к нему. Меня и не искали. – Извините за подозрение… – Всё в порядке, – он махнул рукой и продолжил. – Последний, роковой день сломал всех и вся, включая и судьбу судна: от обезвоживания ещё четверть команды охватила лихорадка. Никогда не забуду картины, как люди, прежде сильные и храбрые, забивались в угол, теряли рассудок и превращались в беспомощных, диких зверей. Они нервно изгрызали себе ногти до крови и всасывались в них, как новорождённый припадает к груди матери. Их стоны сводили с ума и сильно злили, и без того озлобленных, ещё пока не спятивших мятежников. Расправа над ними не заставила себя долго ждать. Оставшиеся в рассудке бандиты, но наглядевшиеся на необратимые последствия воздействия обезвоживания, паникуя, нахлебались солёной воды. К их несчастью, это были последние часы их жизни. Все как один начали видеть галлюцинации и разговаривать сами с собой. Безобидные разговоры перерастали в крики отчаяния, а в итоге, все покончили с собой: кто-то наложив на себя руки, а кто-то «добровольно» выбросился за борт. Я остался в полнейшем одиночестве, на корабле, заваленном трупами, без пресной воды и теряя надежду. – Раз Вы здесь, значит, как-то спаслись? – Наш фрегат обнаружил патрульный корабль и отбуксировал в близлежащий порт. – Я прекрасно понял, к чему Вы ведёте свой рассказ – при любом исходе, команда, первым делом, сделает виноватым меня, и, возможно, попытается расправиться со мной. – Именно! – он поднялся и, на этот раз, точно уже собирался уходить. – Я предан Вам, сэр, но я не могу отвечать за остальных членов команды. Я лишь могу предостеречь Вас от некоторых неприятных моментов, подстерегающих впереди. Сплотите команду! Пусть каждый станет друг другу товарищем. – Увы, Вы правы, и у меня нет плана по спасению… я в полнейшей растерянности… – Мне не сложно угадать Ваши дополнительные, усиленно скрываемые Вами эмоции, особенно сейчас, когда столь ярко выражены – это отчаяние и страх. – Хорошо разбираетесь в людях… – У меня нет, и не будет секретов от Вас. Но то, что знаю я, должны знать и члены команды, и быть к этому готовы. Иначе в час икс, мы рискуем получить отряд неуправляемых убийц. – Какой первый шаг сделали бы Вы, окажись на моём месте? – Попросите сдать оружие, и заприте его в трюме, хорошенько спрятав. – Под каким предлогом? Меня встретят подозрениями и отказом! – Объясните, что шанс встречи с союзным судном с каждым часом уменьшается в прогрессии, поэтому, лучше прикинуться мирными рыболовами или ещё кем-нибудь. – Вы должны ещё раз рассказать всем, что рассказали мне, про случай на фрегате. – Как угодно. – Я лишь сильно обеспокоен за их реакцию. Как только откроются все карты – мораль и боевой дух упадут ниже некуда. – Чего Вам бояться? – он протянул мне руку навстречу и поправился. – Нам бояться. Капитан, оставайтесь капитаном и не пускайте всё на самотёк. Держите ситуацию под контролем. Ваш авторитет и решения должны быть непоколебимы. – Вы снова правы! Пойдёмте к команде, – я протянул ему руку в ответ и пожал её. – Назначаю Вас своим советником. – Честь имею! – он немного помедлил. – Но, капитан, давайте условимся – вы не проявляете ко мне, особенно при команде, ни капли дополнительной лояльности или расположения. У Вас не должно быть любимчиков. – Я Вас понял. *** Наступил наш судный день – день, когда мы разлили по кружкам последнюю питьевую воду. Но наступил он быстрее, чем умерла надежда на спасение. Каждый раз заступая на смену, не перестаёшь верить в чудо и надеешься, что вот-вот и нас прогонит хоть мимо какого-нибудь острова, или мимо будет проходить галера на вёслах. С этого момента начиналась отправная точка к обезвоживанию, которого не избежать, а дальше обратный отсчёт до наступления мук и смерти. Недаром говорят: жажда и голод – хуже и страшнее любой битвы. Вахты продолжались, а пейзаж оставался неизменным: тишь да гл