н знать, на что подписался и с кем связался! Пригодится. – Надеюсь, что не пригодится! – упрямился я, но она как будто не слышала меня и продолжила. – Каждый из членов команды имеет равные права при принятии решений, равную долю добычи, и волен использовать эту долю так, как ему заблагорассудится, если только команда не испытывает голод или другие лишения, – она раскопала гальку и запустила её прыгать по водной глади. – Каждый член команды должен внести долю в общую добычу и потом имеет право участвовать в её дележе. Кто попытается утаить часть захваченного, будет высажен на необитаемом острове. – Вы с Гретчином, случайно, раньше не встречались? – Нет, а что? – Ну, вдруг, океан большой, да и напомнило кое-что… – Игра в карты или кости на деньги запрещена. – А мне предлагали, и, даже, зазывали! – тут я сам сделал вывод и озвучил его. – Проверяли?… – Скорее всего. Новенький воспринимается и используется, как лёгкая нажива. Ты молодец, что не поддался! – похвалила она меня впервые за много дней. – Огни и свечи на корабле должны быть погашены с заходом солнца. Если кто-либо захочет продолжить пить, то он должен делать это только на верхней палубе и не смыкая глаз. – Почти как в порту. – Схоже, но не совсем, – поправила она. – Сабли, шпаги и любое другое, остальное оружие должны содержаться в чистоте и полной готовности, кстати, держи! Она протянула мне кортик. – Твой? – Мой личный всегда при мне! – она повернулась вполоборота и продемонстрировала пояс. – А этот трофейный. Каждый имеет право на собственную долю общей добычи, вот и достался. Оружие принадлежит тому, кто завладел им в бою и перераспределению не подлежит. – Спасибо, – я примерял, куда бы его прицепить. – Не вздумай! – предупредила она. – Только за пазуху! Тебе пока не разрешается иметь личного оружия. – Тогда зачем? – я нахмурился, прогоняя от себя мысль, что она хочет подставить меня. – Я не подниму руки на Гретчина или своих людей. – Если любой из команды будет уличён в воровстве или нечестной игре, он должен быть высажен на необитаемый остров только с личным оружием. Кстати, у любого пирата есть хотя бы один золотой зуб, на чёрный день, так сказать. – Находчиво… – я начинал привыкать к её особенности продолжать свой рассказ, несмотря на мои вопросы, она часто делала вид, что не слышит меня. – Твои друзья под эту категорию не подходят – не пираты, а кортик тебе исключительно для личной безопасности. Не забывай, что по прибытий в порт, в твоём ежедневном окружении будут одни джентльмены удачи, – видно было, что ей не нравятся мои расспросы и доводы, но приходилось разъяснять. – Тот, кто покинет судно во время боя, будет казнён или высажен на необитаемый остров. Также, если любой из команды проявит трусость, попытается утаить от других часть общей добычи или попытается убежать, команда должна высадить виновного на необитаемый остров с бутылкой пойла, бутылкой пресной воды и личным оружием. – И часто такое случается? – При мне, ни разу! – она похвалилась. – Крепко ты их держишь в узде! – Драки на корабле запрещены, дуэли на мечах или кулаках могут проходить только на суше. – А если вопрос чести? – Придётся потерпеть… и, кстати, как ты, наверное, заметил, пираты нашей касты не пользуются магией, из принципа. – Вот да, мне это не очень понятно… – Они не верят в невидимые, как они говорят, науки, только в крепкую сталь, только в практичность. – А как ты стала капитаном? Думаю, без магии здесь не обошлось. – Женщинам запрещено находиться на корабле. Любой, кто проведёт на корабль женщину, будет казнён, – проигнорировала она мой вопрос, пытаясь перевести тему. – Дисциплина и жажда наживы заменяют команде женщин на корабле! Если кто попытается завладеть женщиной без её согласия, тот будет приговорён к смерти. – Ты же сама женщина! Ты играешь в опасную игру и ходишь по лезвию! – неосторожно упрекнул я её, но, пожалев об этом, постарался поскорее всё исправить. – Прости… Та же самая пауза, как тогда в кабаке, заново повисла и омрачила разговор, она насупилась, а я проклинал себя за бестактность. Сколько мне ещё нужно уроков? Только сейчас я разглядел в ней непрекращающуюся внутреннюю борьбу: между хрупким, беззащитным цветком, пробивающимся изо всех сил наружу, и бронёй, которой она обросла, приспособляясь под обстоятельства и агрессию внешней среды. Нежность против грубости, спокойствие против буйства, безмятежность против неистовства. Эту борьбу я буквально почувствовал и пропустил через себя. «Только не уходи! Только не сейчас!» – молился я про себя, и каким же облегчением было слышать её голос вновь: – Расскажи шутку, – перевела она тему. – Ладно, тааак… Вспомнить бы… – я растерялся, понимая, что совет второго пирата, про набор дежурных шуток, был очень уместен. – А, вот: стоит дендроид и костёр разводит, а к нему подходит эльф с острова Вори и спрашивает: «Тебе не холодно?». Она повернулась в мою сторону и приподняла одну бровь, а края губ, скорее загнулись вниз, чем вверх, как я и ожидал. – Так, подожди, вот ещё, – меня посетило самое неудобное чувство, граничащее со стыдом. – Циклопы всегда подмигивают, а не моргают. Тут её мимика поменялась на глазах, она сложила перед собой руки на коленях и уткнулась в них, чтобы спрятать заливающийся смех. Мне хотелось выдать ещё что-нибудь подобное, но от волнения мозги сковало. Отсмеявшись, она даже вытерла слезу под глазом и прилегла, опираясь на локоть. Я прилёг также и смотрел на неё. – А ты был женат раньше? – спросила она, стерев все эмоции с лица. – По факту – нет, – какой же это был конфуз для меня. – Я убежал… – Со свадьбы? – она начинала разочаровываться и даже приподнялась. – Шутка! Ещё до свадьбы убежал! – Что-о? – возмутилась она. – И это шутка! Сама же просила, – а я понял, что перегнул палку, и специально понизил тон, придавая драматичности сцене, возвращаясь на серьёзный лад. – Никого у меня не было… я не соврал в кабаке… Она успокоилась, и стала рисовать на песке что-то абстрактное указательным пальцем. – Мне показалось, что между нами что-то промелькнуло, – тщетно подбирал я слова. – Что-то волнительное… – Тогда? В кабаке? – она, то ли специально, то ли в шутку, я тогда не распознал, перечеркнула весь мой романтический настрой. – Ты прав! В каждом из нас плескалось по порции пойла из Нового Света! – Ну, да… – мне стало опять неудобно. – Снимай рубашку! – я чуть не поперхнулся от такого предложения от неё. – Так сразу? – Видишь, горизонт сливается в темноте? – она встала и указала куда-то вдаль. – Вон там. – Да, – я тоже поднялся, отряхиваясь. – Я называю это: искупаться в небе! Неповторимо! Раздевайся. – А ты? – Что? Ты зайдёшь в воду первым, но только не подглядывай, а я тебя догоню, и скажу, когда будет можно. – Тогда и ты не подглядывай. – Вот ещё! – пошутила она. – В смысле – хорошо, хорошо. Море было тёплым, как парное молоко, и я замлел, стоя по грудь в воде. – Можно? – я умылся и обтёр плечи. Я тонул в предвкушении и распаляющейся страсти, горело лицо и всё тело, заставляя сердце стучать чаще и пульсировать каждую клетку, доводя до исступления, а потом озноба – вот та малая часть всех эмоций, охватывающих меня тогда с головой. Казалось, что вот-вот и вокруг меня закипит вода. – Можно? – повторил я громче, думая, что она просто не расслышала, но, не получив ответа снова, переспросил в последний раз. – Можно? Обернувшись, я обнаружил, что берег был абсолютно пуст и на нём нет никого, за исключением моей одежды, сложенной в кучу. «Сбежала» – я совершенно не был раздосадован и не спешил выходить, решив поплавать в своё удовольствие. Завтрашний день обещался быть трудным. Нужно всё хорошенько обдумать. ***