4. «Спешка и ожидание»
«Спроси меня, на чьей я стороне, и я искренне отвечу: «На стороне того, кто отвезёт меня домой». И, как только я узнал про сторожевой пост эрафийцев, я понял: вот оно спасение! Я предам своих верных «друзей» пиратов и предупрежу людей из эрафийского поста. Жаль, поздно я узнал, что именно сторожевой пост будет следующей мишенью пиратов». *** Сборы и проводы были недолгими: рассвет, два орка-конвоира на лошадях, замотанные с ног до головы в лоскуты-одежды, и я, в своих лохмотьях, с кинжалом и сумой за пазухой. – Я что, пешком пойду? – меня возмутило отсутствие третьей лошади. – Болшэ лошадь нэт! – эти гады заговорчески переглянулись, а потом один из них свистнул, и из стойла вывели осла. – Если нэ нравица, иды пешок. – Хорошо… – я кое-как вскарабкался на животное, которое, то и дело, крутилось на месте, блеяло и всячески сопротивлялось тому, чтобы его оседлали. – Я вам припомню… – Што?.. – Ничего-ничего, – говорю, – какой непокорный! *** В это утро мне было суждено лицезреть единственный пеший вход и, собственно, выход из этого пиратского порта, о котором знали только избранные местные. Я ехал внутри цепочки: орк впереди – ведущий, и орк сзади – замыкающий, и, по всей видимости, заодно и прикрывающий. Мы проехали по мостовой и очутились в конце причала, да, как раз возле того места, где я буквально намедни купался и встречался с Сильвией. Только с появлением солнца на небе, можно было разглядеть узенькую, витиеватую тропинку, берущую своё начало слева от моего пляжа и уходящую вверх по склону, аккуратно огибая холм. Судя по её нечётким очертаниям, ходили по ней крайне редко, и заметить её ночью было просто невозможно, хотя я находился от неё почти в двух шагах. Поднимались медленно и нудно, и вот, наконец, достигнув самой высокой точки, я понял смысл столь несуразной экипировки орков: впереди нас ждал долгий поход по засушливым равнинам, под палящим солнцепёком. «Какие же вы мрази! Форменные твари! – проклинал я про себя орков. – Трудно было сказать? Теперь я буду вынужден испытать ещё раз пытку жарой и, наверняка сгорю до мяса! Как же я вас ненавижу!» Благо осёл был обвешан под завязку тюками с провизией и водой. «Денёк, другой, так и быть перетерплю, – думал я. – А потом накину мешок на себя, не впервой…» Почти сутки мы плелись по растрескавшемуся от засухи подобию дороги, изредка встречая на своём пути одинокие, умершие и скрюченные деревья. Справа бескрайний океан, слева – пустыня. Не сказать, что я неженка и, к тому же, за время работ в порту, я приобрёл, пусть не самый ровный, а хоть какой-никакой загар, но после нынешнего дневного перехода, к закату, мои руки по локоть превратились в две пульсирующие, красные сардельки. На ночлег не останавливались целую неделю, спали и ели в сёдлах, отчего я неимоверно затёк и уже был готов идти пешком, лишь бы размяться. Под конец седьмого дня, всё моё накопленное недовольство было приправлено холодными ночными ветрами, которые стали подниматься с наступлением темноты, из-за чего я не мог теперь уснуть. Удивительная широта: днём – печёт как в котлах Эофола (хотя, я сам, там ни разу не был… так рассказывали), а ночью холоднее, чем в Бракаде (хотя, и в ней мне побывать пока не доводилось), и это всего в неделе езды, от места, где я мог спокойно купаться ночью в море. Обнимая себя за плечи, я старался кое-как согреться, но это не помогало, а зубы стучали уже так, что это услышали орки, отчего им стало очень весело. В такие минуты нервного и телесного напряжения, не остаётся ничего, кроме как остаться один на один со своими мыслями и бороться с ними. Гнев, скажу я вам, отличный катализатор для мозга. Внутреннее желание всё прекратить и закончить свою миссию прямо здесь и сейчас, перекрывается надеждой, стремлением к мечте и, что уж душой кривить, любовью к Сильвии. Озлобленный и уставший я поймал себя на мысли, что очень хочу домой, к которой потом присоединились назойливые, самокритичные вопросы: «Что ты делаешь? Куда ты идёшь и зачем? Какова твоя цель? На чьей ты стороне?» Ответа нет! Сейчас я был путником, идущим по дороге, которой не было суждено встретиться с горизонтом, дороге без конца. Мне ничего не стоило напасть на одного из орков, и, схлопотав секирой по загривку от второго, отдать концы и остаться тут навсегда, удобряя своим бренным телом ничтожно-маленький клочок этой бесплодной земли. Или, дойдя до второго порта под конвоем врагов, бездушно расправиться со своими, теперь уже бывшими подчинёнными и Гретчином, и тем самым подтвердить своё членство в клубе пиратов, поставив тем самым кровавую подпись в договоре с разбойниками. И всё это из-за горсти монет, что покинули пиратский порт с сундуком ныне моей возлюбленной, к которой мне суждено было вернуться как герою? Ну, уж нет! Что бы ни сделали мои солдаты и Гретчин, а в нынешнем положении они мои друзья, с которыми я прошёл все скитания и страдания бок о бок, делил пищу и ночлег, оружие и одежду. Уж кто-кто, а вот они никак не заслуживают смерти, тем более от моей руки, в которую, моя милая умело вложила кинжал. Но стоило мне отбросить часть сомнений в голове, как в неё полезли новые: «Что делать с сердцем? Ему, ведь, как известно, не прикажешь. Бросишь её одну в этом змеином гнезде, продолжать притворяться, на произвол судьбы и будешь упиваться пойлом, пока не забудешь? Сможешь? А ведь она тебе открылась!» Не знаю! Отстаньте от меня все и оставьте! Меня уже тошнит от всех этих бесконечных путешествий, приключений и передряг, я больше так не могу… На счастье начинался рассвет, который принёс с собой теплый ветер, и я потихоньку стал приходить в себя. – Туда, – орк, ехавший в авангарде, указал на зелёную точку на кромке горизонта. – Там привал. Что это за место? Я пока не знал, но уже с нетерпением дожидался возможности наконец слезть с осла и как следует выспаться. Целью нашего первого недельного перехода оказался оазис, где мы разбили маленький лагерь, пополнили запасы воды и дали ездовым отдохнуть. Необъяснимым образом, тут, прямо из-под земли бил пресный ключ и образовывал маленькое, прозрачное озерцо, вокруг которого расцвела жизнь в виде пальм и растительности. – Завтра ыдти с рассвэт, – сообщил мне один из конвоиров ближе к закату, а сам подсел ближе к разведённому костру. – Лажись, спы. Спорить я не собирался, и, укутавшись в пустой мешок из-под провизии, как и хотел, отвернулся от них на другой бок. Но в