и на дни, но уже поджимал. Утром наступит одиннадцатый день. – В городе можно достать лошадь? – Хоть бегемота, если есть чем платить… можешь, кстати, кинжал заложить… мне, например… – Я подумаю, а до гарнизона далеко? – с осторожностью прощупывал я. – Не слышал ни о каком гарнизоне… – он что-то торопливо искал. – Эрафийском, может? – Намёк понял, – ответил я, уже осознавая, что без денег мне в этом порту никто ничего не расскажет. – Вот оно! – торжественно объявил он, демонстрируя мне зеркало. – Садись на стул… и клинок доставай… – Зачем? – удивлённо негодовал я. – Брить то тебя чем-то надо, – он смущёно пожал плечами, с выражение лица, будто такое заявление с его стороны, является само собой разумеющимся, а я, мол, такой подозрительный глупец. – А ты думал у меня тут салон красоты? Или ателье? – Давай-ка я лучше сам… – я немного смутился и не хотел обижать его гостеприимство своими подозрениями. – Ну, сам, так сам… мне же проще… но, если надумаешь продать, то я первый в очереди. – Учту… – мне не хотелось расставаться со своим охраняющим талисманом, но в словах о покупке была доля резона. Не таким уж и простым делом оказалось бритьё посуху в потёмках, но я справился, хотя пару раз обрезался. – На вот, умойся, – в ковше, на донышке плескалась какая-то мутная жижа. – А то обчешешься и зашелушишься. – Из чего отвар? – взвыл я, почувствовав, как стянуло и защипало кожу. – Всё натуральное, потерпи, сейчас отпустит… да давай к выходу… засиделись мы, однако. *** Дорога в кабак была непримечательной, но я старался запомнить всё досконально: два квартала по проулкам меж домов и мы на месте. Даже стоя подле входа кабака, по звукам, доносившимся изнутри, стало понятно, что внутри вовсю идёт веселье: громкий смех, хлопанье дверей, бьющиеся кружки, тосты и всё это сопровождалось аккомпанементом весёлой музыки, сыгранной на расстроенном фортепиано. – Смелее! – мой проводник хлопнул меня по плечу и вошёл первым. – Ладно… Я почувствовал себя белой вороной, от такого количества присутствующих, которые продолжали заниматься кутежом, но не упустили возможности бросить на меня оценивающе-подозрительные взгляды. Похоже, что до предъявления значка П.О. тут никому не было дела. В отличие от пиратского порта, сюда пускали абсолютно всех. – Я пойду, присяду, – сообщил я своему спутнику, приметив уютный и неприметный столик в углу, из которого хорошо можно было наблюдать за происходящим в зале. – Да, давай… – отозвался он. Немного поговорив с барменом, который неоднократно бросал в мою сторону косые взгляды, мой провожатый, наконец, прихватил с собой четыре низкие, но пузатые кружки и направился ко мне. Выставив демонстративно одну передо мной, а перед собой три, он артистично и с любовью в глазах погладил их, и подшутил: – Ну что, должок оплачен? – Сполна, – я придвинул посудину к себе, но сделал замечание, видя, что кружка вдвое меньше и ниже, чем те, в которых нам подавали пойло. – Объём только не равнозначный. – А ты попробуй, – он сделал первый глоток. – Тут главное: качество содержимого! Портовое вино оказалось поистине чудесным, восхитительным напитком: в полтора, а то и два раза крепче игристого пойла, совершенно не кислое, красное и насыщенное как жидкие рубины, со сладким послевкусием и умеренной терпкостью. С каждым глотком, во вкусе раскрывались какие-то лёгкие, неуловимые нотки добавленных специй, нежно сочетаясь с бархатистостью и фруктовыми оттенками во вкусе: от горького шоколада, смешанного с вишней и орехами, до винограда со сливками и чернослива. – Не торопись, – поправил меня мой собеседник. – А то на вечер не хватит. Такой напиток нужно смаковать: хлебни чутка и погоняй во рту, загоняя его под верхнюю и нижнюю губу. Я покорно выполнил наставление. – Чуешь? – любопытствовал он. – Как сначала зажгло, а потом, отпуская, раскрылся букет? – Вкусно, – причмокивал я. – Хорошенько распробуй! Ведь потом, поверь мне, захочешь ещё. – Не захочу, – смиренно ответил я. – Ещё как захочешь! Только купить то тебе будет не на что, – он не упустил возможности напомнить мне про мою неплатёжеспособность и взглядом уткнулся мне за пазуху. – Но ты не отчаивайся и не паникуй, ты же знаешь, что делать, и куда пристроить трофей. Я как знал, что неспроста этот прохиндей притащил меня сюда. Его интересовала вполне конкретная цель – мой кинжал, но никак уж не желание отплатить мне добром и оплатить тот маленький долг за кружку, на который мне, по большому счёту, было всё равно. Он прощупывал и искушал меня, опаивая вкуснейшим портовым вином, в надежде, что я заложу своё оружие, ради продолжения банкета. – Не выйдет, – скупо отрезал я, а сам ловил себя на сожалении, что мне досталась всего одна порция такой вкуснятины, а этому вымогателю три. – Ну как знаешь, – он специально и с показухой отпивал большие глотки, а после тяжко выдыхал в мою сторону, чтобы я чувствовал запах. Но я не поддавался, хотя соблазн был огромен, и, не будь этот кинжал подарком Сильвии – не задумываясь бы пустился во все тяжкие. В своих раздумьях и наблюдениях за непрекращающимся балаганом в кабаке, я не заметил, как ночь перевалила за половину. Мне наскучило смотреть за шныряющими туда-сюда девками, попеременно занимающими чьи-то колени из гостей за столами, обнимающихся с кем попало за глоток вина; пианист и вовсе ушёл, чем сильно омрачил моё присутствие тут; мой собеседник допил свои порции и уснул на рукаве, а бармен тоскливо продолжал протирать вымытые кружки. Я уже был готов заложить кинжал, чтобы выпить, и пойти искать путь, который бы привёл меня к гарнизону, ещё бы чуть-чуть, но… Открыв ногой дверь в кабак и вальяжно прогуливаясь к барной стойке, уже слегка покачиваясь от опьянения, и в сопровождении моих четверых людей (все при оружии и с жетонами П.О.), с сундуком Сильвии под мышкой, к моему великому, неописуемому удивлению, появился Гретчин, собственной персоной. Я был ошеломлён такой наглостью и замер, потихоньку готовясь к любой провокации, когда те заметят меня. Но четвёрка моих людей быстро оставила своего нового предводителя и заняла места в противоположном углу помещения, продолжая о чём-то спорить между собой. Этот же старый аферист, не скрываясь, без зазрения совести, залез в украденный у Сильвии сундук, достал оттуда горсть монет и расплатился ими за вино. Кстати, для безопасности он пристегнул сундук себе к запястью оковами, которые, обычно, рабам на ноги одевали. Эти подлецы пропивали сворованное золото, покуда я с неделю по пустыням шлялся, зарабатывая хронический недосып и геморрой от неудобного седла, в далеко не самой приятной мне, так сказать, компании. Пока Гретчин копошился у стойки, пытаясь придумать, как ухватить пять кружек одной рукой, ведь сундук он не выпускал из-под второй, я осторожно привстал и подошёл к нему со спины, обратившись вполголоса: – Угощаешь? Тот замер в оцепенении, глянул в сторону моих людей, и, не найдя от них поддержки (те были увлечены сейчас другим занятием и не обращали внимания, что происходит с их бюджетовыделяющим командиром), перехватил сундук и резко обернулся, кидаясь на меня с одноручными объятиями: – Кристиан! Дружище! Как я рад тебя видеть вновь! Я ожидал любой реакции: что те бросятся на меня с кулаками, что Гретчин будет поскорее оправдываться, но только не такой, и растерялся. Мои люди также с неподдельной радостью приветствовали меня и встали у стола: – Хо-хо! – Ещё пять, нет, шесть! Сегодня праздник! – крикнул Гретчин бармену и взял меня под руку, направляя к столику. – Присоединяйся к нам, да захвати часть кружек, а остальное я поднесу. Первая радость: не пришлось закладывать кинжал; вторая: выпью, но как себя вести – совершенно не понятно. Тысяча вопросов вертелась в голове, а утомление мешало собрать всё в кучу и сформулировать хоть один, столько всего нужно было обговорить. – Значит, за нами, как я понимаю, она тебя прислала? – Гретчин выдвинул на середину стола очередную партию укомплектованных вином кружек и отправился за следующей, а я сидел и думал, что мне послышалось. – Нашёл тебя-таки наш шпиончик, не зря я ему заплатил – отрабатывает свои деньги. Солдаты сразу похватали себе по одной кружке и поскорее жадно отпили. Заметив выпивку на столе, нас немедленно окружило несколько местных представительниц противоположного пола. Не сказать, что я был сильно против компании девиц, но хотелось делового разговора с Гретчином и моими людьми, а не разгула. – Мальчики, мы тоже хотим, – сказала одна, приобняла меня и примерилась сесть на колени, но я остановил её небрежным жестом, на что она оскорбилась, и сразу переключилась на безотказного солдата-соседа. – Ой, да и пожалуйста. Гретчин вскоре подоспел и присел рядом со мной, а получившая от меня отказ девица, желая насолить мне, решила наигранно распустить сплетни вслух, обращаясь к своим соседкам-хабалкам: – Ты когда-нибудь видела сэра Кристиана раньше? – Он такой, как его описывают? Мечтательный? – легкомысленно переспросила одна из них в ответ и устроилась поудобнее. – Ты сумасшедшая? Он же, говорят, моет своё тело – это неестественно. Так не делают окрестные мужчины, – отвечает другая, прихлёбывая из кружки. – Белоручка! «А вот отсюда поподробнее, – подумал я. – Если моё имя ты могла узнать только что, от выкрикнувшего Гретчина, то откуда быть слухам про мои привычки?» – Он дикий, как зверь. Зверь, кот