я совершенно потерял бдительность и внимательность, пока пробирался обратно по задворкам к кабаку, и, подойдя к задней двери, я внезапно ощутил лёгкий и холодный укол в спину: – Брось свою игрушку, без глупостей, и развернись! «Ну, вот и всё, добегался… фиаско…» – подумал я, выпустил потухший факел и обернулся. – Хмурый! – я едва не кинулся на него с объятиями, испытывая облегчение, но он по-прежнему держал шпагу вытянутой перед собой. – То есть, хозяин! – И что ты собирался делать этой кочергой? – показал он на факел и ухмыльнулся, а потом подкинул перед собой шпагу и поймал её за лезвие, протянув рукоятью навстречу мне. – Держи, надеюсь, не пригодится! – Спасибо, – при нём была вторая шпага, которую он тут же достал, а я начал, было, примерять, куда бы всунуть свою, но Хмурый меня выругал. – Из рук не выпускать! – потом быстро заглянул в проулок и подозвал меня к себе. – Смотри сюда, сделаем так: я отвлеку на себя внимание, а ты войдёшь в кабак через чёрный ход и укроешься в чулане – там никто искать не будет. Жди моего возвращения. – Но зачем?.. – пытался возразить я, не получив разъяснений и не понимая что он хочет тем самым добиться. – Береги её! – буркнул Хмурый и нырнул в проулок, выходя на набережную так быстро, что я не успел опомниться. Он вовлек меня и поставил перед фактом к исполнению, в какой-то круговорот событий, известный исключительно ему. «Кого беречь? Шпагу?» – я стоял, опешив, и наблюдал, как Хмурый подошёл к капитанскому фрегату и крикнул: «Все сюда! Я нашёл его!». Дождавшись, пока большинство пиратов вбегут на палубу, он перерезал швартовые, все управляющие парусами тросы, а после, снял с якорей фрегат, отстегнув и утопив их в море. Он стал подобием той стихии, ещё в начале моих странствий, чем вызвал на себя разозлённые и жадно вопрошающие взгляды пиратов. – Ты чего творишь?! История повторялась, зацикливаясь на одной и той же картине, как в тот роковой вечер: в Свободной Гавани, только сейчас этот момент был преднамеренно инсценирован Хмурым. Это и был знак мне. Теперь все пираты были заперты на боевом и неуправляемом корабле. Фрегат потихоньку несло к выходу из бухты, и пираты стали отчаянно выглядываться за борт и бегать по палубе. Мне открылась свободная дорога на выход из порта, но я был ещё один – без Сильвии. «Так и быть, последую его наказу: сказал спрятаться – спрячусь! – и вошёл в кабак с чёрного входа. – Одному ему известно, что он там задумал!» Внутри здания явно никого не было, но, как раз, из чулана доносились какие-то шорохи и гулкие подобия стонов. «Громковато ёрзает, для кошки или крысы» – насторожился я, держа шпагу наготове, и аккуратно приотворил скрипучую дверь мыском ноги. Сидя на полу, с заткнутым ртом и связанная по рукам и ногам, на меня смотрела зарёванная Сильвия, сильно закусывая тряпку зубами и тщетно проявляя потуги развязаться. Платка и повязки сейчас на ней не было и волосы лезли ей в лицо, прилипая к мокрым щекам. «Всё теперь понятно, старый ты хитрец! – я как прозрел. – Кого ты имел в виду, наказывая мне: беречь!» Судя по крикам с улицы, на палубе корабля началась схватка Хмурого, отчаянно сдерживающего толпу озлобившихся проходимцев: кто-то завизжал, кто-то упал за борт, что-то сломалось и затрещало. – Где капитан?! – проорали далеко снаружи. – Куда-то исчез… Зная нрав моей возлюбленной, я решил временно не развязывать её, по крайней мере, до тех пор, пока мы не очутимся в безопасности. К слову, на ней осталась только часть обмундирования (спасибо Хмурому), что значительно упростило мне задачу, зная по себе, сколько могут весить камзол и ботфорты. Взгромоздив брыкающийся и ноющий кулёк на плечо, я устремился на выход. Пробираться по задворкам, да ещё и с девушкой на плече, при этом пытаясь сохранить предельную осторожность – то ещё занятие, я вам скажу. Уже через пару пройденных домов, нагруженная рука начала дико затекать и мышцы становились ватными, но я терпел. Обогнув последнее здание, я аккуратно опустил Сильвию на землю, выглянул из-за угла и, убедившись, что путь свободен, поменял руку, предвидя всю сложность своего восхождения. Перед глазами замелькали всё те же, знакомые места: край пристани, галечный пляж и тропинка, но я не давал воли чувствам, а мысленно прощался с ними навсегда. Хмурый знал, что Сильвия не покинет порт без него, и пожертвовал собой, ради её свободы и спасения. Надо признаться: ловкий, однако, старикашка. Кто бы мог подумать, что он сможет так искусно связать Сильвию, перед тем, как-то незаметно от всех, заманив в кабак и затащив в чулан. Рассвет набирал силы. Добравшись, где-то до середины склона и, убедившись, что за нами нет погони (все пираты были вовлечены и отвлечены переполохом на фрегате), я решил устроить себе маленький передых. Сильвия не прекращала рыдать. Наклонившись к ней, я дождался, пока она поймает мой взгляд, и сказал: – Я тебя развяжу, а ты успокоишься и не будешь делать глупости, договорились? – и, получив несколько одобрительных кивков, разрезал верёвки. Получив свободу рук, она, со всей вложенной злостью и силой, сорвала кляп с лица и разревелась в голос. Никогда прежде я не видел её столь искренних чувств и ощутил себя крайне беззащитным, оторопев. Дальше, с исступлением она стала развязывать себе ноги, а я стоял как истукан. Я прекрасно понимал, что, освободившись, она непременно ринется обратно, на помощь Хмурому, только не мог объяснить ей, что помогать сейчас уже некому. Стоило ей встать на ноги, как я просто напросто кинулся на неё с объятиями. – Выпусти! Отойди!.. Не мешай мне!.. Ты не понимаешь!.. – она колотила меня кулаками по спине и по плечам, царапалась, выкарабкивалась и порывалась обратно в порт, но я не поддался, и держал крепко. На моё спасение она быстро выдохлась и перестала сопротивляться, погружая меня в ответные объятия. А сейчас: минутка разочарования. Как бы ни хотелось, но поцелуя в этой сцене не будет! Я прекрасно отдавал себе отчёт в неуместности сего действия – у человека трагедия, а я со своими сантиментами полез бы! – Пойдём, надо спешить… – шёпотом прервал я нашу минуту молчания, понимая, что вокруг стремительно светлеет, и наши обнимающиеся силуэты привлекут внимание, на что она, молча, согласилась. – Доверься мне. Поднимаясь по тропинке горного склона, я шёл первым, и всё время держал её за руку, уводя прочь от невзгод и прошлого. На вершине мы оседлали лошадь, которая мирно отдыхала, привалившись на полянке, и ускакали. Сильвия сидела сзади, за моей спиной и крепко обнимала меня за торс, а я, довольный собой, горделиво наслаждался встречным ветром, ласкающим моё лицо. Всю дорогу мы ехали молча. *** Мы добрались до оазиса быстрее, чем я рассчитывал, хоть и вдвоём на одной лошади, едва не загнав её. Хоть это и дало нам запас по времени, но задерживаться или оставаться на ночлег мы не стали. – Поедем трусцой и немедля, твоей лошади нужно отдохнуть, – обозначил я, и не встретил возражений. Видимо, она пока прибывала в состоянии шока, до конца не веря в своё освобождение, и на неё накатывала траурная тоска, напоминая о недавней потере друга. Я разделял её чувства, понимая как сложно прийти в себя, после столь долгого периода отыгрывания роли в чужой шкуре, и адаптироваться к реальности. Напившись впрок из ручья и напоив скакунов, я, наконец, увидел Сильвию при солнечном свете, без масок и лжеобмундирования. Её естественная красота была восхитительна и до волнения прекрасна. Я начинал медленно млеть и таять, но вовремя встрепенулся и собрался с мыслями: – Нас ждут, надо торопиться… к скалистому берегу, иначе мы рискуем опоздать к отплытию рыбацкого судна. Мне было приятно, что Сильвия сейчас была ведомой мной, и полностью доверилась, но дико не хотелось рассаживаться по разным лошадям, как я привык к её тёплым объятиям. Радовало, что в такие моменты, мы становились всё ближе и ближе друг к другу. *** – Он был моей семьёй… – после долгого времени молчания, начала свой рассказ Сильвия. Говорила она с длинными паузами, постепенно превозмогая подкатывающий к горлу ком слёз. Она бы и хотела сейчас заплакать, но больше не могла. – Он заменил мне отца и мать… он был хорошим человеком… мою семью перебили пираты, во время очередного налёта на один из городов Эрафии… а он приютил меня у себя, взял на поруки, в качестве прислуги… вопреки правилам… меня могли повесить… или пустить по доске… – Как же он сам очутился в рядах джентльменов удачи? – мне не хотелось её допрашивать, видя, как ей больно. – Он был заложником ситуации и обстоятельств, внутри которых отыгрывал роль, а потом и меня научил… Его родина была несправедлива с ним, но это не помешало ему сохранить человечность и честь, даже среди головорезов и разбойников… – потом она помедлила и добавила. – Спасибо… спасибо, что вернулся за мной… «Архипелаг поломанных судеб и разбитых сердец!» – повесил я оценивающий ярлык на пиратские острова. И после её слов, я стал мечтать о путешествии в Эрафию, в своих мольбах поторапливая прибытие флота Катерины, восторгаясь благородством и мужеством этого человека. Сильвия, как только что выяснилось, тоже была родом из Эрафии. Если все местные жители там такие же, ну, или хотя бы большинство и, хотя бы схожи по идеологиям, то я хочу там остаться. *** – Мы на месте, слезаем и спускаемся, – сказал я, распознав скалистый берег. – Что с лошадьми? – Пока привяжем здесь, но если кое-кто