рмин, как «Стокгольмский синдром»? – Какой прок мне обманывать Вас? – меня раздражали его доводы, которые хотелось поскорее услышать и пресечь (диалогом это назвать было сложно – говорил только он), а сам понял, что просто так, без подробнейшего доклада обо всём со мной произошедшем, нас из гарнизона не выпустят, как бы к Гретчину в соседи не угодить. – В депеше было ясно расписано, какое судно и сколько человек искать. Не думаю, что вам бы хватило амуниции и численности отряда, сопровождающего Вас на морской прогулке, чтобы просто так взять кого-либо в заложники, пусть даже в самом захудалом городишке, пусть даже на краю света, даже старого гоблина! Я про Вашего, ну, теперь уже нашего, пленника! – он сверлил меня глазами и подошёл почти вплотную и кивнул на Сильвию. – И что-то я не припомню, когда в Энроте экипировались напомаженными советниками? – Позвольте всё объяснить… – никогда я не был так близок к провалу, ибо под таким углом, доводы казались более чем убедительными. – Лучше сразу всё выкладывай, начистоту! – он начал ходить у меня за спиной взад и вперёд. – Шпионите? Пираты подослали? Кто твой заложник? Вы тут все в сообщниках? – Подождите… – Вам всем понадобится железное алиби, чтобы в эту ночь не присоединиться к своему товарищу в камеру, – он подошёл к двери и преградил собой выход, готовый в любой момент подозвать на помощь гвардию. – Во-первых: я хочу присягнуть на верность Эрафии и служить верой и правдой, как служил Энроту. – Не давите на чины, это ни к чему, и в Вашем положении звучит не убедительно… – Позывной Хмурый, Вам что-нибудь говорит? – я заметил, как он поменялся в лице и его лоб разгладился от морщин, вызванных напряжением и гневом. – Мы сидим здесь, перед Вами, благодаря ему – это, во-вторых… – Вы, сэр Кристиан – безрассудный упрямец и своенравный храбрец! – он заметно оживился. – Вы смеете притаскивать в военный гарнизон женщину и рассуждать так, как будто Вам все тут обязаны! К чему была эта нелепая конспирация? – Вы бы не отпустили бы меня второй раз в пиратский порт… – Умно… – Гретчин, – я повернулся вполоборота на стуле, но в своём рассказе решил опустить некоторые подробности, детали и хронологию освобождения, а также приукрасить кое-что для убедительности. – Моего заложника зовут Гретчин, и он был одним из пленных в пиратском порту, наряду со мной и моими людьми, освобождённый Хмурым… и Сильвией. – Сильвия, я так понимаю – Вы? – обратился он к ней. – Да, – за неё ответил я, видя, что она изрядно напугана. – Диверсантка в пиратском порту? Неплохо! – командующий весьма озадачился, но не стал уходить от темы. – Зачем же Вы прихватили гоблина с собой? – Он стал невольным свидетелем одного тайного разговора, после которого его разоблачили, а за подслушивание, по законам пиратов, его должны были казнить. – А за что Вы собирались его судить? Или это были тоже сказки? – Собирался, но… Гретчин поведал нам содержание подслушанной беседы, и, поверьте, оно не самое утешительное. – Охотно выслушаю. – Пираты планируют штурм гарнизона! Этого гарнизона и планируют осаду уже в этом месяце. – Абсурд! Наш гарнизон неприступен, и защищён лучше, чем любой за́мок в Эрафии! – оскорбился он. – И по нашим последним данным, численность пиратских сил ничтожно мала! – Кто-то спонсировал подготовку… – А Ваш пленник, разумеется, этой части подслушанного разговора не расслышал. – Нет… – Не находите подозрительным? Может, пригласим сюда непосредственно самого подслушавшего? Посмотрим, что он нам наговорит… Разоблачение замаячило красной тряпкой у меня перед лицом, но его допрос с пристрастием, на моё спасение и счастье, был прерван внезапным появлением в дверях одно из солдат, вбежавшего без стука в комнату. Он стоял взмыленный и часто дышал, переводя дух после бега. – Что случилось? – недовольный таким срывом субординации, спросил командующий, грозно смотря на едва не заикающегося подчинённого. – С востока… – нервно сглатывал солдат. – Наступление… там целая армада… Я не хотел верить своим ушам, но получалось, что пираты выдвинулись всем рейдом, буквально спустя неделю, после нашего побега, хотя я был абсолютно уверен, что растратив деньги, штурм будет отложен на месяцы. – Развяжите нас! Мы на вашей стороне! – выкрикнул я. Командующий гарнизона замешкался, но потом торопливо разрезал верёвки на запястьях у нас за спиной, а после сорвался с места и убежал куда-то по лестнице, на ходу выкрикивая и отдавая приказы. Сильвия, освободившись, поскорее подбежала ко мне и крепко обняла. Мы снова взялись за руки, и подошли к панорамному окну, наблюдая свысока, как на горизонте, в восточной стороне океана показалась флотилия Регны. Сейчас мне не было страшно, по крайней мере, за себя – я был счастлив, хоть и так недолго. Я прекрасно осознавал, что гарнизону не выстоять под натиском пиратов с наёмниками, и, возможно, уже сегодня, наши дни будут сочтены… Мне не отблагодарить Хмурого, не выполнить обещание, данное Зубину, не вызволить Гретчина, потому что никогда не знаешь, когда видишься с кем-либо в последний раз… все старания были зря и напрасно. Нам никогда не вернуться домой… такого врагу не пожелаешь… Я смотрел как прикованный, как один за другим, вражеские корабли приближаются к нам – к своей цели, медленно перестраиваются и готовятся к атаке. Последнее, что запомнилось из моей комы наяву, как я посильнее сжал ладонь Сильвии, а она ответила мне взаимностью. Я боялся сейчас только за неё. Но моё оцепенение и пелена тоски были молниеносно сбиты подоспевшим (крайне вовремя) эрафийским флотом, показавшимся на западной стороне океана. Существенно превосходя по своей мощи и боеспособности, флот Катерины прибыл быстрее означенного, ожидаемого срока (кажется, я окончательно сбился со счёта и потерялся во времени) и теперь заходил пиратам с тыла, запирая их в тиски, между гарнизоном и собой. Такое тактическое преимущество не оставило пиратам ни малейшего шанса на спасение, или уж тем более на победу. Ни одному судну не дали отступить, наёмников перебили, а с оставшихся и поскорее сдавшихся освободили рабов. Их позорный и скорый разгром снова вдохновил меня, подарив новый шанс: на жизнь, новую судьбу и, на самое главное – на любовь. ***