— Я снова напоминаю, пока что у тебя мало фактов, ‑ с мягкой улыбкой отстранился консультант. ‑ Конечно, тут будет нужен некий «излучатель», индуктор, или целая система их. Либо галлюцинацогенная методика, какой‑то наркотик, нейролептик… Но «фактор серебра» это предположение вполне способно объяснить. Люди с малолетства привыкли слышать, читать и почитать именно «спасительное серебро», как надёжное средство от нечистой силы. Вот и моделируют панацею… В виде серебра! Помнишь, в детстве мамы бросали монетку в банку с водой, что бы настаивалась? ‑ он взял паузу для нескольких больших глотков. Поставил пустую кружку на стол и заявил:
— И тебе этого опыта на данном этапе вполне достаточно. Церковники издревле применяли… Действует серебро? Действует. Ну так и практикуйте, применяйте по проверенной сказочной схеме!
— Мать его… Так может еще и чеснок попробовать? ‑ глядя на кетчуп, Андрей решил, что теперь уже можно нести всё, теперь ему не возбраняется любую ненаучную чушь. Ибо академик кругом прав, сегодня и завтра стройная теория не родится, так что пока излишне заморачиваться рано, ‑ А что! Запихать чесночную вытяжку в спецбаллоны, в газовые патроны, ‑ ехидно спросил полковник как бы сам у себя, но искоса все же фиксируя реакцию Самохина.
— Не глупи, ‑ опять скривился Толик, ‑ осознай, в данном случае, первичность опыта по отношению к теории. Ты же пользуешься наручными часами, хотя никто не знает точную природу времени. У тебя «брейтлинги», смотрю, механические, то есть гравитационные. Автоподзавод есть? Исправно работают, точно идут. Так вот, никто не знает и всей сути гравитации. Но разве тебе это мешает использовать в быту часовую практику? Нет, мой не очень юный друг, вы не собираетесь снимать их с руки! Кстати, ты на зарплату взял такую роскошь или взятка? Ха‑ха!
— А что потом? ‑ не дрогнул Андрей, честно получивший такой дорогой подарок от Дудинского бизнесмена, которому практически спас бизнес.
— А потом твои хлопцы прекратят манкировать своими обязанностями и займутся прямым своим делом ‑ изловят пару живых образцов или притащат тебе в кабинет их трупы. Кабинет‑то большой имеете, гражданин начальник? Или надежно зафиксируют объективными методами контроля, ‑ Самохин выдавал практически готовый план действий.
— Вот тогда будет материал. Твое дело сейчас простое: локализовать участки, выявить все признаки, основные и сопутствующие и обязательно провести пару стопроцентных экспериментов по убиению, обездвиживанию, изгнанию, растворению вовне ‑ как хочешь назови! Чрезвычайно важно найти л а з. Очень! А уж потом развернуто докладывать наверх. Вот тогда подключится наука, все подряд религии и я на белом коне, как сочетатель того и другого! Я и сам не знаю, как себя поведу и рад этому, ибо, как говорил Оскар Уайльд: «Только неглубокие люди знают себя до самых глубин».
Поглядывая через голову Донцова в сторону буфета, Самохин закурил, пыхнул пару раз и закончил мысль так:
— Но ученый, философ или теолог придут к тебе не гадать, а разбираться со вполне конкретными фактами, в систематизации и доказательстве существования которых ты пока преуспеть не можешь.
— Какой‑то ненаучный подход, не любопытствующий, ‑ проворчал Донцов.
— Ну почему в этой стране всезнаек всяк неуч легко готов рассуждать о «научной сути»! ‑ Самохин неожиданно резко вскочил с места. Донцов даже отодвинулся. Смотри, как взъерошился, просто лев!
— Да знаешь ли ты, что человечество в двадцать первом веке уже подошло к той критической стадии познания мира, когда мы полностью исчерпали возможность давать ответы на поставленные вопросы, используя для этого привычную нам материалистическую, то есть механистическую, методологию! Интеллектуалы, политики и весь по‑настоящему ученый мир встал перед необходимостью обращения к такому мировоззрению и к такой методологии, которая могла бы дать целостное объяснение различных аспектов не только земного, но и вселенского существования!
— То есть, твое мировоззрение? ‑ не выдержал Донцов.
— Но став на столь разумную позицию, ‑ словно не услышав его, академик продолжал, правда, уже более спокойно, ‑ было бы логичным признать и то, что человек, с его мозгом, работающим всего лишь на три процента от его и так ограниченных возможностей, не в состоянии дать целостное объяснение устройства мира и законов, действующих в нем. Человек в состоянии пытаться объяснить лишь то, что доступно его органам чувств, над чем он хоть в какой‑то мере властен. А это есть лишь неизмеримо ничтожная часть беспредельного по размерам и качествам мироздания. И существование самого человека, являющегося частицей единого мира, как живого организма, без совершенного знания этих законов, превращается в ад. Так что, готовься к этому, чекист. К аду.
Так. Принимаем решение.
— Едем!
Покеда хватит.
Донцов внезапно осознал, что все‑таки необходимо катить к Самохину и продолжать волнующие разговоры там, но уже с другой степенью глубины залегания вопросов. Только надо бы позвонить и предупредить Арину, а еще лучше взять её с собой, ведь она не видела Толика тысячу лет. Да и пусть жена отдохнет на свежем воздухе, благо, у академика есть где и как расслабиться усталому человеку. Заодно и свою заброшенную из‑за бесконечной работы дачу можно будет проведать ‑ уже месяца как два пора бы это сделать.
Глядя, как Самохин тщетно пытается дозваться официанта, Андрей взял смартфон.
— Такси зовёшь? ‑ забеспокоился Толик. ‑ Фирму хорошую дать?
— Не надо, сейчас жена с работы поедет, все вместе и двинем.
— Аринка сюда закатит? Отлично! А что у нее за машина, я туда влезу? ‑ все еще волновался Самохин, никогда не отличавшийся терпимостью к автомобильным салонам, с его габаритами Анатолию удобнее всего было ездить в микроавтобусах.
— Тойота RAV‑4 старенькая, 2007 года, но еще терпит. Не грейся, на заднее сидение вместишься со всем своим салом, ‑ уверил его Донцов.
Теперь он еще больше уверился в правильности принятого решения. Хватит тут болтать, не та обстановка. Потеоретизировали, поглумились над материализмом и здравым смыслом, вот и славно. Будем считать, что прелюдия состоялась, непривычные всему жизненному опыту офицера Донцова дурацкие разговоры пока что закончились, теперь можно будет с помощью Самохина постараться выработать ту самую п р а к т и к у.
Андрей чувствовал, что академик еще многое чего рационального может подсказать спецслужбам. «Этот незаурядный человек знает и понимает так много, ‑ подумал он, ‑ что вполне может зарядить наши пушки».
Последним по делу, что они сказали друг другу в тот ответственный момент, когда академик, смачно поцеловав ухоженную миниатюрную женщину, осторожно загрузил пузо в серебристый кроссовер, было:
— Знаешь, что единственно хорошее есть во всём происходящем? Власти неизбежно поймут, что развивать базовые науки, труды которых и формируют представление общества о реальном мироустройстве, нужно «до», а не «после».
— То есть до того момента, покуда… ‑ начал Андрей.
— Не раздастся крик «Я не знаю что это, но оно надвигается на нас!», ‑ теперь почему‑то уныло продолжил его мысль хмельной академик.
У скалы
Он отставил винтовку в сторону и удивился, как легко выпустил из рук оружие.
Именно сейчас, стоя на этом месте, Квест вдруг осознал, что практически перестал бояться.
Когда Квест поднимался по склону, у него неожиданно затряслись колени ‑ мелко и противно, Димка боялся, что женщины заметят его страх и начнется паника. Готовились, готовились… А здесь этот страх прошёл. Осталась опаска.
Что‑то переключилось в голове. «Наверное потому, что ты адаптировался к ситуации, ‑ подумалось ему. ‑ Потому, что твёрдо уяснил порядок возможных действий, более или менее знаешь признаки и результаты своевременного выстрела». Осталась боевая настороженность, понимание опасности и готовность к отпору. А вот тот липкий, мелкий какой‑то, но постоянный назойливый страх перед появлением чудовищ пропал. Квест помнил, как те орали после попадания в бочину серебряной пули. Но он ошибался, думая, что привык. Он просто приспособился.