– Хорошо. Начнете, когда он будет готов.
И Кольберг, потрепав по плечу ближайшего к нему сотрудника, покинул комнату техподдержки и пошел к себе.
10
Кейн стоял на Трансферной платформе, погрузившись в сосредоточенное молчание, глубина которого многое говорила о его способности к внезапному действию. Набрав полную грудь воздуха, он заговорил.
– Я не приготовил для вас высоких слов, – медленно произнес он. – Она – моя жена, и этим все сказано. Я порву любого ублюдка, в чью тупую башку придет мысль причинить ей боль, я найду его и буду мучить до тех пор, пока он не сдохнет в канаве, как пес. Надеюсь, вам понравится.
Его руки сжались в каменные кулаки.
– Я знаю, что у меня получится.
Он поднял голову и посмотрел на стеклянную панель высоко над собой – это была стена комнаты техподдержки.
– Начинайте.
11
Артуро Кольберг опустил голову на гелевую подушку своего просмотрового кресла. Шлем покрыл его голову автоматически, выставленные заранее настройки мгновенно совпали с особенностями его поля. Администратор издал долгий умиротворенный вздох.
Он был уверен, что получит удовольствие.
12
Вокруг меня формируется переулок. Светит солнце. Накатывает волна запахов – пахнет пряностями, карри и зеленым острым перцем, сырым древесным углем, навозом, тухлым мясом… Слева от меня, у стены, обнаруживается большой деревянный ящик, белесый от солнца и дождей, из него торчат части тел – преимущественно человеческие, хотя попадаются и куски огров и троллей: обгрызенные крысами ноги, руки без пальцев, части грудных клеток, обломки тазовых костей. Все это отходы местного производства «Зомби напрокат и во владение», оно здесь неподалеку. Теперь понятно, где я: это переулок в Крольчатниках, на границе территорий Арго и Лиц. Точнее, граница проходила здесь два года назад, когда я в последний раз был в городе. Где она теперь, мне еще предстоит выяснить. Территориальная политика Крольчатников изменчива, и это еще мягко сказано; даже в отсутствие откровенных конфликтов между здешними хозяевами-бандитами границы здесь так же иллюзорны, как в большом мире, и даже более. В Крольчатниках границей считается улица или даже дом, где члены одной банды могут делать бизнес без риска пострадать от рук членов другой банды.
Никакой, в общем-то, разницы с большим миром, где есть государства большие и малые, есть договоры и те, кто следит за их исполнением. Только у нас все честнее.
Огромная коричневая псина, чесоточная, грязная, разинув слюнявую пасть, крадется вдоль забора ко мне, инстинктивно стараясь держаться в тени. Я вежливо уступаю ей путь: чертовы шавки здесь, в Крольчатниках, разносят такие болезни, о которых я даже не слышал. Псина останавливается, смотрит на меня одним глазом – второй затянут мутной пленкой катаракты – и явно просчитывает варианты.
Мои пальцы покалывает от адреналина, когда я поднимаю кулак.
Вот что лучше всего в том, чтобы быть Кейном: когда я – это он, я испытываю приливы энергии, очень похожей на сексуальное возбуждение, и она дает мне уверенность в том, что круче меня нет никого в квартале. В любом квартале.
– Хочешь отведать, псина? – спрашиваю я и скалю зубы. – Ну так подойди и возьми.
На вестерлинге я говорю без запинки; специальные заглушки, согласно контракту со Студией вживленные в мой мозг, не позволяют мне переходить на английский даже наедине с собой.
Решив, что овчинка выделки не стоит, псина обходит меня стороной и направляется к контейнеру с использованными частями. Здоровенная псина, в холке мне выше пояса. Отрубленные руки и ноги дергаются в слепой имитации жизни, когда собака роется среди них в поисках еды. Из глубины ящика доносится тихий стон, – наверное, какая-то ленивая скотина закинула туда голову вместе с торсом. А может, бродяга залез погреться среди гниющих останков или бандиты закинули туда жертву грабежа, не позаботившись добить. Я усмехаюсь и пожимаю плечами.
Пора браться за дело.
Я выхожу из переулка и направляюсь к сердцу Королевства Арго – на базар вокруг древнего, обветшавшего Хамского стадиона. Свет в Анхане ярче, солнце – желтее, чем на Земле, а небо кажется почти синим; облака белее и пушистее, ветер, который гонит их по небу, пахнет травой. День стоит чудесный, я почти не чую запаха дерьма, перемешанного с грязью в колдобинах, которые здесь зовутся дорогой; над горами отбросов вьются тучи зеленых мух, которые сверкают, как изумруды.
Петляя между тележками и крытыми прилавками, я с улыбкой отказываюсь от горячих кусков жареной речной форели и сеток с фруктами, уложенными так, чтобы скрыть червоточины и пятна гнили, игнорирую продавцов амулетов и заклинаний, обхожу стороной торговцев коврами и керамикой. Я хорошо знаю эти места: в этом городе и окружающих его провинциях я провел начальные десять лет моей карьеры.