Не хотелось бы себя как-то оправдывать, но то, что Судья сохранила мне жизнь и приказала отвести на Остров, говорит о том, что я на правильном пути. Или ещё не до конца с него ушёл.
Оскал куда-то запропастился, но с ним это бывало. Костёр жечь не было смысла — здесь и так достаточно тепло. Если пойдёт снег, он, наверное, растает ещё в воздухе, а уж от дождя можно будет спрятаться в развалинах. Я лежал на своём плаще и смотрел в темнеющее небо. Хотелось поговорить с кем-то кроме Комка, но Синеглазка ушла ночевать в пруд, заявив, что её обожжённым ступням не дело сохнуть на суше.
Сон уже почти сморил меня, когда к моему правому боку прижался кто-то мокрый и холодный.
— Я знаю, как ты возместишь мне смерть отца.
— И как же?
— Хочу сильного сынишку.
Раздевать Синеглазку почти не пришлось. Мы перекатились с плаща на траву, где я стянул последнюю одежду с себя. Целоваться утопленница совершенно не умела, но я быстро смекнул, что мы обойдёмся без этого.
— Вообще, я не могу забеременеть от обычного человека, — сказала Синеглазка после. — Но ты не человек. И в тебе, как и во мне, живёт Тьма.
— Одного раза для этого может быть недостаточно.
— Правда?
— Конечно.
— Тогда давай начнём заново.
Смерть VI
Он забыл. Зато помнил я.
Порвался очередной сосуд, совсем рядом с нами. Хозяин сам едва не поддался действию вылившейся Скверны. К счастью для пса, он умудрился убежать, хотя в его левой задней лапе засел арбалетный болт. Хозяин несколько секунд готов был убить любое живое существо, что попалось бы ему в поле зрения. Но, как и всегда, он сумел справиться со Скверной внутри себя.
Хозяин выл и бился головой о дерево, стараясь утихомирить Злобу. Я пытался сделать так, чтобы Скверна от него отстала, оставив после себя Тьму. Чем больше Тьмы, тем мы сильней. Но Мать не зря выбрала его — он оказался сильней, он ещё находил в себе силы сопротивляться. Он вспоминал что-то, наверное, те вещи, которые я ненавижу больше всего — его встречи с той утопленницей, общение с другими людьми. Он называл их друзьями. Странно, но и меня, и пса он тоже держал за друзей. Я в это время пытался напомнить ему об отрубленной голове утопленницы у его ног, о безруком друиде.
Но я не могу управлять его сознанием. А он иногда моим может. Заставляет соглашаться с ним. Зачем было спасать тех крестьян от Культа, раз они и так сдохнут в ближайшее время от голода? Но мы их спасли, а я ещё и вылечил от Скверны, хотя мне этого и не хотелось.
Иногда меня пугало другое. В хозяине иногда просыпалась какая-то сила. Будто бы и тёмная, но... другая. В ней не было Скверны или Смерти. Что-то другое, куда более неприятное для меня.
В тот раз я не совладал с хозяином. Но в следующий раз у меня это получится. Возможно, очень скоро...
Я посоветовал ему идти через город. Говорил, что срежем путь. Или купим нормальной еды — хозяин много жаловался, что ему надоело жареное на открытом огне мясо. Говорил, что убьёт за крупицу соли. Но не убил, хотя я ему об этом напомнил, когда он спасал крестьян. Он только посмеялся...
Хозяин не знал, куда он идёт. А я знал. Сосуд порвался прямо у храма Корда, в самом центре города.
Я не помню, чтобы он был в таком состоянии. Будто спал, но в то же время передвигался, всё видел, но как будто не замечал.
Мы шли по замёрзшим развороченным трупам. Потоки крови застыли на улицах, открытую канализацию покрывала толстая красная корка. В кровь вмёрзли ошмётки тел и внутренности. Мы перебрались через гору убитых и дошли до храма Корда. Там было несколько выживших, жрецы в основном. Они откалывали от тел куски и пытались их жрать. Хозяин перебил всех жрецов и пошёл дальше, будто бы ничего не видел и ничего не делал.
Я говорил с ним, но он меня не слышал. Просто шёл, уставившись в одну точку перед собой. И так через весь город. Ни развешанные на стенах трупы, ни разодранные младенцы, ничто не отвлекало его. Я видел, как четырёхлетняя девочка застыла с младенцем на руках. Нет, она не пыталась его спасти, она разгрызла ему шею, а её саму кто-то пригвоздил к мостовой копьём.
Этот разрыв имел куда более сильные последствия, чем прошлый. Это становилось критично. Ещё парочка таких, и в этом мире некого будет спасать. Если хозяин потеряет цель, как я доведу его до конца? Как мы тогда вернёмся во Тьму?
А потом я увидел брата. Не знаю, как он смог прожить здесь почти день. Он издыхал. Я потянулся к нему, но неожиданно он отверг меня. Это безмозглое существо решило, что я уже не его собрат. Он сдох, идиот, прямо на моих глазах, но мне всё равно было его жаль. Мог ли я ему помочь?
А когда мы вышли из города, хозяин обратился ко мне так, будто ничего не произошло. Спросил, почему мы не купили соли и нормальной еды.
Я сказал, что нас не пустили в город.
Канал IV
Я проснулся в холодном поту от собственного крика. Сон, тёмный, тягучий и кровавый, умирал в моей памяти, вызывая лишь бессвязные образы, но и их я быстро вымел из своей головы.
— Это всего лишь кошмар, кошмар... кошмар...
Я обманывал себя, и хорошо это знал. Но не обманывать не мог.
Комок спал, ему это тоже нужно. В такие моменты до него достучаться совершенно невозможно. Да и спрашивать его о кошмаре не было особого смысла: он жил во мне, мысленно со мной общался, но в моё сознание ход ему был заказан.
Синеглазка заворочалась, но не проснулась. Здоровый крепкий сон. Прямо как у трупа. Я прикрыл её оголившуюся грудь плащом, хотя в этом не было никакой надобности — ночью стало только теплее.
После таких кошмаров сон мог не вернуться долго. Я поднялся, натянул на себя одежду и отправился искать Оскала. Возможно, он захочет побегать за палкой...
Сделав два или три шага, я остановился. Кажется, за последнюю секунду температура скакнула ещё на пару градусов. Неужели тлеющий торфяник сдвинул свои границы?
Нет, это не торфяник. Мой нос защекотал привычный сладковатый запах разложения. Я отступил к нашему с Синеглазкой лежбищу, бесцеремонно сдёрнул с неё плащ и накинул себе на плечи, готовясь уходить в Тень.
Тихий хруст ломающихся костей, вот что я услышал следующим. Потом шорох покатившихся камней. Смрад разложения стал ещё сильнее. Резкий порыв ветра принёс запах гари, но он сразу же улетучился. Некая сила охраняла это место от огня.
— Ты чего не спишь? — пробормотала сонная Синеглазка. — Я же говорила, что здесь...
Запах разложения смешался с вонью гниющих зубов.
— Ты... здесь... — прошипел исковерканный низкий женский голос. — Я... чую... тебя... выродок... гасповский... выродок... Дай... я... сожру... ТЕБЯ!!!
Раздался громкий треск, будто сломалось не меньше сотни сухих костей одновременно. Посыпались камни. Одна из устоявших колон храма обрушилась.
Из-под тайного капища храма на меня ползло нечто бесформенное. Я видел лишь смутные образы — что-то мешало мне разглядеть тварь получше, не помогала даже навешанная Метка. Единственное, что я понял — выползень размером с нормальный такой дом. Что ж, если она хочет убить меня, пусть идёт сюда, где мне не мешает сила Корда.
— Синеглазка, уходи к торфяникам. Быстро!
Поздно — утопленницы уже и след простыл. Умная девочка.
Я трижды разрядил арбалеты, но слышал только щелчки стали о кость и камень. Я глубоко вдохнул, чувствуя, как во мне разгорается Злоба. Давненько я как следует не дрался, ох, давненько. Есть возможность проверить, сколько мне удалось скопить энергии и сколько я смогу вытянуть из собственных каналов во время драки.
Обрушив очередную колонну, тварь, наконец, выбралась на открытое пространство. Она напоминала паука-сенокосца — восемь непропорционально огромных костяных лап, в центре которых на высоте в полтора метра висел кокон, напоминающий составленное из костей человеческое туловище, из нижней части которого торчало три костяных же жала, с которых капал яд, источающий смрад гниения и смерти. Обладатель костяного экзоскелета прятался внутри кокона, я мог рассмотреть лишь два ярко-зелёных глаза.