— Выход всегда есть, — заметил тонкогубый. — Но не службе безопасности вам говорить, что делать. Сами решайте. Наше дело довести до вас то, что может ожидать вас в ближайшем будущем.
Когда безопасники ушли, Лаврентий Ильич непослушной рукой схватил со столика смартфон, затем созвонился с сыном, срочно вызывая его к себе.
— Отец, что за срочность? — зашёл к нему в палату Егор. — У меня секция по настольному теннису через сорок минут.
— Подождёт твой настольный теннис, — прорычал Стрельников. — Меня обвиняют в преступлении! Ты понимаешь, что это значит? Твой отец может оказаться за решёткой. А он… настольный теннис…
— Да откупись ты от них, — растянул улыбку Егор. — Что ты паришься? Обычно так ты и делаешь.
— Это не полиция, а имперская служба безопасности! Как ты не понимаешь⁈ — воскликнул граф.
— А откуда тут служба безопасности? — удивился сын. — Они же по особо важным делам только.
— Вот именно, — проворчал Стрельников. — Эта сволочь, Астафьев, подсунул бомбу с запрещёнными в Империи взрывчатыми кристаллами. Да к тому же меня обвинили недавно в терроризме.
В палату зашёл помощник графа. Крепкого телосложения, притом ещё сильный маг огня. Надёжный как кремень. Он сел в кресло, затем подвинулся к больничной койке.
— Митя, ты теперь присматриваешь за Егором, — обратился Стрельников к нему. — Глаз с моего сына не спускай. Чтобы он за километр обходил Потёмкина.
— Хорошо, Лаврентий Ильич, — кивнул тот.
— Отец, ты опять не прав, — процедил Егор. — Эта тварь снова унизила нас. А ты хочешь?..
— Хватит! — зарычал Стрельников и ударил кулаком по столику, который кое-как выдержал его удар.
Егор вздрогнул от неожиданности, затем побледнел, промямлив:
— Но я ведь прав, отец, он же…
— Замолчи! Ты совсем не понимаешь, что говоришь! — воскликнул Стрельников. — Ты хочешь умереть⁈
— Конечно нет, отец, — тихо ответил Егор.
— Это был риторический вопрос! — продолжал кричать граф, покраснев и буквально выплёвывая слова. Его уже было не остановить. Всё накопившееся за последние годы выплеснулось на его избалованного сына. — Он тебя как комара прихлопнет! Разве ты ещё не понял⁈
— Я понял… Всё понял, отец, — кивнул Егор. Граф поймал его испуганный взгляд. Он никогда не видел отца в таком состоянии.
Стрельникову нужно было время, чтобы прийти в себя после такого эмоционального разговора. Через полминуты он обратился к помощнику.
— В общем так, Митя, надо будет отправить посылку Потёмкину, — тихо просипел он. Неужели сорвал голос? Не может быть.
— Что отправим? — поинтересовался Митя.
— Я напишу записку, нужно будет приобрести небольшую сувенирную коробку и кое-что туда положить, — объяснил ему Стрельников. — Я напишу тебе что именно.
Когда сын с помощником вышли из палаты, оставляя его наедине с мыслями, на полке завибрировал смартфон.
— Да, — принял звонок Стрельников, убедившись, что звонят с незнакомого номера. — Слушаю вас!
— Приветствую, Лаврентий Ильич. Как ваше здоровье? — раздался из динамика елейный голос графа Астафьева. — Вы уж извините, что с незнакомого номера…
Вот же тварь. Сам его подставил, так ещё и о здоровье спрашивает⁈
— Уважаемый граф, у меня к вам лишь одно предложение, — перебил его Стрельников.
— Конечно, слушаю вас внимательно, Лаврентий Ильич, — отозвался Астафьев.
— Дмитрий Петрович, идите-ка вы нахер, — процедил он в ответ, а затем сбросил звонок.
Стрельников глотнул воды, затем выдохнул. После того как он послал Астафьева, даже как-то дышаться стало легче.
Через полчаса помощник ему сообщил, что посылка готова, но стало известно, что Потёмкин поменял адрес. Теперь он живёт в другом районе.
— Хорошо, отправь курьером, — распорядился Стрельников. — Срочной доставкой.
Закончив звонок, Стрельников позволил себе улыбнуться. Улыбка получилась тревожной. Но граф всё же надеялся, что Потёмкину понравится то, что лежит в посылке.
Когда я получил посылку, Хрум её тщательно проверил. Затем сообщил, что он не чувствует ни взрывчатки, ни ядов, ни ещё какой магической хрени.
Ну что ж, можно спокойно открывать. Меня не особо напрягало, что кто-то уже знает о моём переезде. Следят, да и ладно. Главное, что держатся на расстоянии, а это значит боятся. А боятся — значит уважают. Что ж, тогда это меня вполне устраивает.
Я вскрыл коробку и сразу раскрыл конверт, извлекая из него письмо. Всё понятно. Это от Стрельникова.
'Уважаемый Александр Юрьевич.