… Нет! Это всё надо остановить.
— Нет. Не надо, — вдруг холодно приказал нам Арнео и положил начавшую приходить в себя Анну на землю. — Я всё-таки сам. Сам хочу.
Глаза его замерцали, а тело наполнило сияние. Будь вокруг ночь, оно бы озарило местность словно лучи солнца. Хранитель этого мира действительно стал выглядеть как бог… Хорошо, что я различал, что это всего-то очень и очень высококлассная иллюзия. Не то бы тоже поверил и сам осенил себя каким знаком.
— Ларион! Ларион Свет Солнышко! — загалдели в толпе и начали падать на колени.
От Арнео начал распространяться нестерпимый жар, а затем он он величественно подошёл к дрожащему Леонтию, возложил ему руку на лоб и приказал:
— Гори.
Мужичка окутало пламя. Он дергался, верещал, пробовал кататься по земле, но этот огонь ничто не могло погасить. Даже когда тщедушное тельце Леонтия затихло, белоснежные языки продолжали буйно отплясывать на костях, покуда не осталось от них и пепла. Тогда Арнео медленно прошёлся по кругу, заглядывая каждому жителю Подранок в глаза, и в конце концов процедил:
— Звери вы, а не люди. И покуда не научитесь жить по человеческой правде и совести не явлю я вам ни одного благословения своего. Прочь отсюдова, не то и вас пожгу!
Перепуганный народец разбежался в считанные секунды. Косарь ткнул меня в бок и взволнованно спросил:
— Мож и нам того?
— Не, всё нормально, — ответил я ему и подошёл ближе к Арнео.
Хранитель мира плавно снял с себя иллюзию и присел возле Анны. Она скорее восторженно, чем испуганно, посмотрела на него и вдруг горько расплакалась, закрывая лицо руками:
— Грешна я! Виноватая! Я ведь молилась. Молилась, чтоб умер дядька мой. Молилась!
— Знаю. Бог твой эти молитвы и услышал.
Он аккуратно опустил её ладони, поцеловал в лоб и прижал к себе. Затем посмотрел на меня, смотрящего на него с укоризной.
— Что, Морьяр?
— А я и ребята? Зачем мы тебе нужны были?
— Хотел посмотреть. Вдруг так уехали бы? Грамоту-то ты получил. Мог и не вернуться.
— Я, конечно, привык находиться там, где мне больше платят, но…
Мне никак не удавалось выразить вслух то, что я ощущаю. Это была несомненно обида, но обида на что? Слова я не давал никакого, чтоб об обещании говорить. Другом Арнео мне не был. То, что девушку обижали, так мало ли обиженных на свете?
С чего я вдруг взял и обиделся?
— Но почему ты так подумал? — решил я выяснить сперва мнение бога.
— Да потому что лет пять назад ты бы поступил именно так.
От этих слов меня покоробило ещё больше, чем от прежних. Пять лет назад меня называли Предвестником. Пять лет назад я слыл опасным магом, известным на всё междумирье. Пять лет назад я являлся верным слугой Тьмы. Я был… Кем я был? То прошлое затянул туман. Я даже едва мог теперь назвать его своим. Как оно могло быть связано со мной нынешним? Я плохо одет и не расстаюсь с мечом. Несмотря на все старания мне не вырваться за пределы возможностей неофита. Я использую свет. Я таскаюсь по дорогам как наёмник и волоку за собой девчонку-недотёпу, которую про себя называю Шершнем и вокруг которой сосредоточено всё моё настоящее. Элдри вдруг превратилась в основу моего внутреннего мира.
…А чем стал мой мир? И кто я сам в нём?
Ответы на эти вопросы не находились, и ещё тягостнее мне было оттого, что пять лет назад о таком бы я ни за что и не задумался. А потому, словно потеряв дар речи, я молча развернулся, опустил голову и, чертя остриём меча по земле кривую линию, не прощаясь, медленно пошёл в сторону тропы, по которой следовало въезжать и выезжать из Подранок. Однако шаг мой становился всё стремительнее, потому что мне наивно казалось, что стоит остановиться или снизить скорость, и я не смогу больше сделать ни одного глотка воздуха. Грудину сдавило. Сознание стало совсем рассеянным.
— А чё он там такое нахуй устроил? — нагнал меня первым Нелюдь.
Я вздрогнул, сразу опомнился и основательно замедлил шаг — Окорок же не мог ходить так быстро, как я.