Данко тем временем деланно поморщился. По сути, он был хорошим человеком, однако не любил этого показывать. А сейчас его угнетала плюс ко всему собственная бесполезность. И всё же один глаз и хромота были лишь половиной беды. В Данко что-то перегорело. Я прекрасно чувствовал его внутреннее безразличие.
… Наверное потому, что подобное уже не первый день ощущал и в себе.
— Не думал вновь у Холщи об отставке просить?
— Нет. Он знает, что мне на воле не жить.
— А мне думается, что это то, чего тебе не хватает, — сознался я, и Данко рассмеялся. Звонко и задорно. Но постепенно смех его стал грустным, а лицо приобрело тоскливое выражение.
— Я ведь, сука, присоединился к Стае незадолго до тебя. Всего несколькими неделями ранее. А до этого у меня даже свой хутор был. И жёнка.
Я удивлённо приподнял бровь, и ему пришлось пояснить:
— Стрельбе я выучился, едва стол перерос. Отец у меня охотой хлеб добывал. Хороший охотник был, удачливый, но, как мне девять зим стукнуло, его медведь-сволочь задрал. Мать моих младших брата с сестрой в реке потопила от горя. А я большой уже был. Вырвался. К дядьке кров просить пришёл. У него в ту пору своих малолетних ртов было немерено. Так что, пусть он меня не обижал, но накормить не мог. Вот я, сука, и подался с голодухи через год-другой в город. К наёмникам навязался. С ними долго вместе кого надо отстреливал. Мне ж, что дичь, что человек. Всё одно. А деньги копились. И живот наконец-то набил, и бородой обзавёлся. Вот я и решил, что хватит с меня жизни разгульной-то! Купил землю, поставил дом, приоделся порядочно да женился на веселушке. Она и работала хорошо, и в постели хороша была. О детях подумывать стали.
— Но не сложилось? — прекрасно понимал я, к чему мог идти такой рассказ.
— Не сложилось, сука. Заболела она сильно. Ребёнка мёртвого родила и сама в горячке скончалась, — вздохнул Данко. — Вот тогда я зажёг факел и спалил всё на своём хуторе к едрене фене. И дом, и сараи вместе с животиной. Лук боевой за плечом оставил с колчаном только да и пошёл куда глаза глядят. И стало мне тогда вот здесь, — он ударил себя по груди, — так хорошо и легко, как будто я чужой жизнью жить пробовал! Вмиг всё горе моё сгинуло. И до сих пор из того прошлого возвращать мне, сука, ничего и не хочется!
Его откровения затронули что-то во мне. Я ненадолго задумался о своей судьбе. О своём собственном прошлом. А потом решил привести тело в порядок, раз с душой как-то никак не выходит. Мысли заставили меня незамедлительно вычистить грязь под ногтями да вымыть с мылом голову в бадье с растаявшим снегом.
— Она ж, етить, ледяная! — аж вздрогнул лучник.
Но я любил холод. Так что ещё и поплескался водичкой, прежде чем вылить помутневшую воду на улицу. А там, несмотря на мокрые волосы, по новой насобирал снега в бадью. С горкой. И лишь потом быстро перекусил да сел наконец-то раздумывать над усилителем, способным помочь Данраду выиграть бой за город.
Дело шло плохо, потому что я не мог определиться с тем, какое заклинание мне стоит усиливать. У всего имелось больше минусов, чем плюсов. В конце концов, из-за таких проблем я начал отвлекаться на всё, что только можно. И когда пришла Элдри, даже заставил её подстричь меня, чтобы хоть как-то убить время. Увы, девочка на этот раз основательно переусердствовала с убиранием лишней длины. Она оставила на моей голове примерно сантиметровый ёжик. И всё. Волосы, ошарашенные отсутствием необходимости свисать по плечам словно пакля, тут же распрямились и стали торчать дыбом. И потому, посмотрев на себя в блюдо, я заключил, что вновь стал выглядеть на шестнадцать… Но, скорее всего, я тогда себе польстил. Сейчас я уверен, что смотрелся тогда на все восемнадцать годков!
— Иди лучше обед готовь, — вздохнул я, ничего не отвечая на вопрос Элдри, понравилась ли мне моя новая шевелюра.
Девочка вроде как расстроилась, но быстро подмела с пола волосы и действительно приступила к кулинарии. Отвлекаться мне вновь стало не на что. Разговор Сокола с Лисом касался каких-то совсем уж неинтересных тем. А там и Данрад пожаловал. По счастливой случайности, я в тот момент сидел за столом и задумчиво выводил спиральку мелом на доске, думая, походит ли она на улитку. А не то досталось бы мне на орехи!
— Надеюсь, ты готов? — с порога сурово спросил меня главарь.