— Очухался, летун? — спокойный голос донёсся справа. Медленно повернув голову, Иванов осмотрелся: ближайшим соседом был широкоплечий богатырь, полулежавший на кровати, опираясь на подушки.
— Очухался? — глядя на Иванова, богатырь повторил вопрос и, отложив книгу, обратился к кому-то:
— Позовите дежурную сестру.
В палате находилось еще четверо мужиков: двое лежавших и двое способных передвигаться на своих собственных ногах. Один из них скрылся за дверью, а другой подошел к кровати Иванова. Пора было подавать признаки жизни, и Иванов решил поздороваться:
— Ф-физкульт-привет, славяне!
— Привет, спортсмен! — мужики по-доброму улыбнулись. В этот момент в палату вошла симпатичная медсестра.
— Что тут у нас за радость? — полусерьезно поинтересовалась аккуратненькая «фея» во всем белом. Ходячий указал пальцем на Иванова.
— Вот мы и ожили! — обратилась она к Иванову таким тоном, которым говорят с грудным младенцем, когда тот начинает неожиданно сидеть.
— А он разговаривает, — сообщил большой сосед с кровати рядом. — Давай, поздоровайся с девушкой!
Иванов молча смотрел на сестру. Ему нравилась её внешность, нравилась снежная белизна её халата, весь её образ: такой мирный и чистый.
— Вы меня слышите? — «фея» присела на краешек кровати и, взяв его правую руку своими нежными прохладными пальцами, нащупала пульс.
— Вы меня слышите? — повторила «фея».
— Да, — Иванов решил отвечать коротко.
«Фея» внимательно посмотрела ему в глаза, и он отметил, что глаза у нее добрые и красивые. Достав из кармана градусник, она сунула его Иванову под мышку. Затем поднялась, чтобы уйти.
— Как Вас зовут? — спросил Иванов.
— Оксана, — девушка мило улыбнулась всей палате и выпорхнула в двери.
Ходячие несколько минут помечтали вслух по ее поводу, затем вернули свое внимание Иванову. Большой сосед представил всех присутствующих: два лежачих — лейтенанты внутренних войск, у одного — травма позвоночника, у другого проникающее ранение черепа; один из ходячих — командир роты мотострелков, имеет ранение груди, потерял одно легкое; второй ходячий — тыловик, не известно, как угодивший под снайперскую пулю, — ранение плеча; сам большой сосед — майор-десантник, контужен, потерял обе ступни.
— А имя у меня простое, — завершил знакомство сосед, — Виктор. Фамилия — Гутов.
— А я — Саня, — представился Иванов.
— Ну, вот и познакомились, — удовлетворенно подытожил сосед. — Как дела?
Видимо, он имел в виду состояние здоровья, и Иванов хотел было ответить, но не успел, так как в палату снова вошла уже знакомая медсестра со шприцем в руке.
— Как вы себя чувствуете? — поинтересовалась она, подойдя к кровати Иванова и забирая термометр.
— Нормально, — Иванов попытался изобразить на лице улыбку. Жаловаться такой девушке не хотелось. Она улыбнулась ему в ответ и, сделав инъекцию, не задерживаясь, снова выпорхнула в двери.
Лекарство подействовало почти мгновенно: боль стала притупляться и уходить вместе с сознанием. Иванов задремал.
Разбудил его звон посуды: это в палату лежачим принесли обед. Внезапно Иванов почувствовал приступ нестерпимого голода.
Умяв за обе щеки то, что положено по госпитальному пайку, он посмотрел на большого Виктора. Тот по-хозяйски, неторопливо приканчивал второе.
— Вить, ты этим наедаешься?
— Не-а, — не глядя на Иванова, ответил тот и засунул очередную порцию в рот.
— А как же ты тут выживаешь со своими размерами? — не отставал Иванов.
— А его Оксана подкармливает, — ответил за Виктора капитан — мотострелок.
— Угу, — промычал с полным ртом Виктор.
— А он своим главным размером не пользуется, — пошло пошутил тыловик. Виктор пропустил шутку мимо ушей. Иванов посмотрел по сторонам. Потом, глядя на жующего Виктора, спросил:
— А тут у вас нет еще одной свободной медсестры? Мне бы тоже лишняя порция не помешала.
— Есть, — сразу отозвался тыловик, — одна такая. Лидой зовут. Стерва-а! — произнёс с особым ударением на слове «стерва» Валера-тыловик.
— Не совсем понял.
— Познакомишься — поймёшь, — пообещал тыловик.
— Её все палаты терпеть не могут, — вступил в разговор мотострелок. — Сволочная баба. Ставит из себя невесть что. А там смотреть не на что. Одевается, правда… И вся в золоте ходит.
— Василий, ты не прав, интересная бабёнка, — вступился за неё тыловик. — Фигурка и ножки там — ничего! Да и на мордочку потянет, если б только не характер!
— Мужики, а она не замужем? — поинтересовался один из лежачих из другого конца палаты.
— Нет, — уверенно ответил тыловик.
— Так что ж ты, Валера, сам теряешься? — спросил для поддержания беседы Иванов.
— Да ну ее! Стерва!
— А он уже пробовал, — сообщил закончивший с обедом Виктор. — Отшила.
— Он об нее все своё «зубило» затупил, поэтому так и говорит, — добавил, ехидно хихикнув, мотострелок. — И по морде схлопотал.
После таких слов тихий смешок волной прошел по палате, фыркнули даже «лежачие». Лишь тыловик остался невозмутимым.
— Это, может быть, у тебя уже «тупое зубило», — огрызнулся он на шутку Василия. — А я еще молодой, опыта набираюсь. Как сказал великий поэт: «Опыт — сын ошибок трудных…»
— Сам ты — сын ошибок… трудных, — беззлобно повторил Василий. — За всю историю русской армии ты, наверное, единственный из начпродов, попавший под пулю. И единственный, получивший по морде от медсестры во всем отделении. А может быть, во всем госпитале. «Везунчик»!..
Василий был гораздо старше Валерия по возрасту. Иванову стало жаль непутёвого тыловика, и он решил прервать их перепалку:
— Нет, мужики, такая женщина мне каши не принесёт. А нормальной нет?
— Да они тут все нормальные, — заступился сразу за весь женский персонал госпиталя Виктор. — Все к нам с душой. Просто Валерка с поцелуями своими полез, вот и заработал. А так эта Лидка — ничего, может, только излишне требовательная: режимом дня всех достала.
— Ну, ладно. Спасибо за информацию, мужики. Поживём — увидим…
Так состоялось первое знакомство Иванова с госпиталем и с соседями по палате.
Через две недели он уже вставал и гулял по территории госпиталя, опираясь на тросточку. Он осматривал все местные достопримечательности, а вернувшись в палату, рассказывал всем лежачим о том, что сегодня творится за кирпичными стенами их отделения. Виктор садился на кровати и с вниманием ребенка, которому читают занимательную книжку с картинками, слушал эти рассказы. Чувствуя такой интерес, Иванов старался как можно красочнее описать увиденное. Иногда, чтобы было интереснее слушателям, он что-то добавлял от себя. Чаще остальных Виктор задавал такие вопросы:
— Сань, говорят, в терапевтическом отделении старшая сестра — красавица?
— У нас есть не хуже, — отвечал Иванов.
— А ты её видел?
— Видел, — как можно равнодушнее, говорил Александр.
— Ну и как?
— Нормальная.
— Ну, расскажи! Опиши её! — с нетерпением ребенка требовал Виктор.
Порой он действительно походил на большого ребенка: был прост в общении, всегда готов поделиться последним и всегда всех жалел. А вот жалости в отношении к себе не терпел.
Иванов описывал во всех подробностях, с личными комментариями, сестру из терапевтического. Наверное, у него неплохо получалось, натурально, потому что каждый раз во время таких рассказов со стороны лежачих лейтенантов доносились вздохи, а Виктор слушал, раскрыв рот.