Мне предстоит непростая задача, встроиться в нынешнюю жизнь Михаила, общаться с близким кругом, особенно с женой и матерью. Хотя переданные Михаилом воспоминания довольны подробны, но могут появиться какие-то нюансы, отличающие меня, существа из 21 века, от настоящего владельца этого тела. Надо придумать весомую причину для моего "беспамятства", хотя особой необходимости нет, сама болезнь, возвращение с того света как-то его объясняют. Кстати, каких-то признаков присутствия Михаила, его сознания, не чувствую, так что помощи от него не будет, придется рассчитывать только на себя. Пока же мне мне надо набраться сил, встать на ноги, при этой мысли приходит ощущение страшного голода, нужно срочно поесть.
Позвал жену, она тут же прибежала, за ней вступила в мою комнату мама, дородная боярыня со строгим лицом. На ней держится дом, после смерти мужа тянет хозяйство одна, да и сейчас также, Михаил чаще в разъездах и баталиях. Княгине Елене (Алене) Петровне сорок лет, вдовствует уже пятнадцатый год, ее властный и сильный характер помог выстоять в трудные годы, привить сыну своим жизненным уроком стойкость и твердость духа. Сейчас лицо мамы озаряет счастливая улыбка, к ней вернулась надежда на выздоровление единственного сына. Хотя она по сути мне чужой человек, но эмоции тела как-то передаются в мое сознание, я тоже с радостью встречаю ее и Сашеньку. На вопрос мамы о моем здравии, прямо заявляю о своем желании: Очень хорошо, маменька, готов съесть кабанчика!
Тут уже хозяйка дома взяла бразды в свое руки, забегали сенные девушки, поднесли ближе к ложу небольшой стол, застелили чистой скатертью, заставили всякими кушаньями. Присел к столу, мне полили на руки воду из кувшина, дали вытереться полотенцем, я вслух произнес "Отче наш...", а затем медленно, сдерживая желание наброситься, принялся кушать. С превеликим удовольствием, не скупясь на похвалы, поел щей с курятиной, томленую кашу, добрую треть печеного гуся с яблоками, творожные сырники со сметаной, запивал горячим сбитнем. Правда, названного мною кабанчика не было, о чем матушка сказала сразу, а гусь мне, не совсем здоровому, будет кстати, с чем я с готовностью согласился.
Как не удерживал себя, все же уплетал за обе щеки, я, прежний, никогда бы столько не осилил. Возблагодарил за трапезу молитвой "Благодарим Тя, Христе Боже наш... .", своих домочадцев, затем с блаженством снова возлег на ложе. Ответил на вопросы матушки и Сашеньки о происшедшем со мной на пиру, их предположение о моем отравлении пока не стал поддерживать, но заверил, что меры к розыску истины предприму и взыщу с виновного. Матушка тут же предостерегла об осторожности, слишком высоко, под боком у государя, восседают мои недруги. С этим опасением согласился, буду предусмотрителен, а пока мне надо набраться сил и хорошо все обдумать. Мои слова восприняли буквально, матушка и Сашенька, благословив, оставили меня одного.
Раздумываю о случившемся переносе в чужое тело, сложившейся ситуации, своих действиях в ближайшем будущем. Тайна вселения мне неизвестна, да и вряд ли когда-нибудь она откроется. Могу предположить, что мое сознание сроднилось с мятущейся и неупокоенной душой погибающего Михаила, через века перенеслось в покинутое ею тело с предназначением дать ей отдохновение, воздать по заслугам недругам, спасти отечество от предстоящих невзгод. Приняв такую версию, размышляю о своих дальнейших шагах. Не только из чувства справедливости, но, в первую очередь, собственной безопасности, надо мне нейтрализовать своих врагов и недоброжелателей. Из воспоминаний Михаила, а также приведенных в книге сведений, их у меня хватает, даже с избытком.
Начинать счет надо с самого царя, именно при его попустительстве и тайной поддержке произошло отравление моего "предместника" у князя Ивана Воротынского, свояка Василия Шуйского. Царь, чье положение на троне было весьма шатким, воспринимал всенародную любовь к "спасителю отечества", заявления видных бояр, прямо прочащих Скопина-Шуйского на престол, как прямую угрозу своему правлению, да и подзуживание брата, Дмитрия Шуйского, других завистников добавляло в этом уверенности. А заверениям Михаила о его преданности не верил, сам также клялся вначале Годунову, затем Лжедмитрию 1, плетя против них заговоры.