Сопровождавшая посольство ханская гвардия даже не пыталась встать на защиту, наоборот, выстроилась стеной перед нашей охраной и не дала ей возможности открыть огонь по нападающим. Драгунам пришлось вступить в прямой сабельный бой, никто не дрогнул, бились до последнего. Расправившись с охраной, туркмены безжалостно вырезали мирное посольство, а потом, прихватив богатую добычу, скрылись в барханах. Весть о гибели русского отряда принес Платон Вересов, единственно выживший драгун, придавленный павшей в бою лошадью. Он шел через пустыню три недели, питаясь ящерицами и черепахами, колючками и корнями песчаных кустарников. Прятался от изредка встречавшихся групп всадников, из оружия у него остались только сабля и нож. Выбрался к своим из последних сил, изможденный, высохший от постоянной жажды. В тот же день Платона доставили к Меньшикову, тот молча выслушал трагическую историю, только распорядился позаботиться о герое.
Вот так летом 1632 года началась вторая война на юге. Командующий, следуя моей инструкции переданной ему посольством именно на подобный исход, в июне во главе десятитысячного экспедиционного корпуса форсировал Сырдарью и приступил к карательному походу на Хиву. Вели наши полки проводники из местных казахов, не раз бывавшие по торговым делам в Хиве, Ургенче, Газавате и других крупных городах ханства. Путь по раскаленной, пышущей жаром пустыне, отсюда ее название - "красные пески", длился почти месяц, шли от одного оазиса до другого. Он во многом оказался сходным с переходом армии Голенищева через Гоби, с теми же трудностями и лишениями, только пережидали самую жару на дневных привалах. Не раз схватывались с конными отрядами туркмен и узбеков, подбиравшимся скрытно из-за барханов, но обошлось без особых потерь - охранение вовремя перехватывало противника.
В начале июля, стойко выдержав труднейший путь в песках, русские войска вышли к полноводной Амударье, самой крупной реке в этой части Азии. Остановились здесь на два дня - Меньшиков дал возможность воинам набраться сил после изнурительного перехода, да и готовили плоты из камышовых настилов, перевозимых обозом. Столько же времени ушло на переправу через реку выше Ургенча, еще через день подошли к окраинам Хивы. Серьезных боев на всем пути и подступах к столице не было. Конные отряды неприятеля следовали на солидном удалении от полковых колонн, иногда имитировали стремительную атаку, но на безопасном для себя расстоянии разворачивались и также спешно улепетывали. Полки не реагировали на такие провокации, продолжали скорый марш, только бойцы походного охранения бдительно следили за маневрами противника.
Русские войска обошли по периметру город и к вечеру полностью взяли его в кольцо, после незамедлительно принялись строить укрепления напротив всех десяти ворот в крепостной стене. Хивинцы не пытались помешать осадившим, только суетились на стенах и громко галдели. Всю ночь защитники города жгли факелы, опасаясь ночного штурма. Русское же войско, выставив посты, спокойно спало в палатках, так что утром встало с гораздо лучшим духом, чем неприятель. Когда солнце поднялось довольно высоко, Меньшиков направил к главным - западным, воротам парламентера, вручив ему грамоту для хана. Вместе с поручиком, держащим в руке белый флаг, следовали горнист и толмач, подойдя к воротам на безопасное от стрел расстояние, остановились. Горнист проиграл команду "Слушайте все", после толмач громким голосом вызвал хивинского командира принять послание.
В переданной хивинской стороне грамоте командующий предъявил жесткий ультиматум - найти и наказать всех причастных к нападению и гибели русского посольства, а также выплатить виру за погибших. На исполнение указанных условий Меньшиков установил срок - неделю. Ответ должен быть передан сегодня же, до заката. В противном случае русское войско примется за штурм города и само взыщет в полной мере за совершенное злодеяние. Неизвестно, на что надеялся Исфандияр-хан, но он так и не дал ответа на ультиматум. Этой же ночью русская артиллерия приступила к разрушению крепостных ворот и башен. Глинобитные укрепления не представляли особых затруднений нашим полевым пушкам, за ночь и в течении следующего дня все ворота и основные башни были снесены практически до основания.