— За прошедшие недели я повстречал многих людей, с которыми в своей обычной жизни ни за что бы не пересекся. Политики, историки, журналисты, издатели, кинопродюсеры, рекламщики.
У всех у них были две общие черты: они все родились на западе и хотели разъяснить мне, что такое восток. Но вопросы они тоже задавали. Они хотели знать, почему мы, восточные немцы, до сих пор так отличаемся от них. Почему мы такие неблагодарные? Почему такие необучаемые? Как-то раз телеведущая меня спросила: «Господин Хартунг, не могли бы вы рассказать нам немного об особенностях восточных немцев?» Как будто мы из Папуа — Новой Гвинеи!.
Из зала раздался гул порицания. Кто-то выкрикнул: «Остановись!», остальные захлопали.
— Я спрашиваю себя, почему мы все не можем быть самими собой? Что хорошего в том, чтобы быть одинаковыми? На мой взгляд, большинство браков распадается, потому что люди все время пытаются изменить своего партнера. Мы видим только раздражающие различия и забываем, за что однажды полюбили друг друга. Вы, дамы и господа, наверняка возразите мне, что государство — это все-таки не романтические отношения. И будете правы. Но я думаю, что любые отношения обречены на провал, если они работают по правилам только одной стороны.
Снова послышался гул и свист.
— Мы как братья и сестры, выросшие при разведенных родителях. У нас одна кровь, но нет совместного опыта. Тридцать лет мы ищем правду, которая удовлетворит всех, но чем дольше длятся эти поиски, тем сложнее становятся наши отношения. Иногда мне кажется, что маленькая история любви пойдет нам на пользу. Но, возможно, будет достаточно и просто немного поинтересоваться друг другом. Задать настоящие вопросы и по-настоящему выслушать.
Последовали нерешительные аплодисменты.
— Сейчас я вынужден с вами попрощаться, вы больше меня не увидите, по крайней мере на сцене или телевидении. Я постараюсь не потерять женщину, о которой говорил. Постараюсь больше времени проводить с дочерью, по которой я очень скучал. Постараюсь быть хорошим дедушкой, даже несмотря на то, что у моих внуков странные имена. Я постараюсь с открытым сердцем подходить ко всем, даже к тем, кто носит национальный костюм и пьет сладкое вино. Лично я, дамы и господа, не смогу сделать большего для своей страны.
Но если и вы сделаете то же самое, то все у нас на ладится.
Аплодисменты, раздавшиеся на этот раз, были значительно громче, некоторые зрители даже встали со своих мест. Хартунг на шаг отошел от трибуны, окинул взглядом зал. Горбачев одобрительно показывал большой палец. Федеральный президент, качая головой и бледнея, вжимался в кресло. Антье Мунсберг нервно разговаривала по телефону. Ландман отрешенно стоял в углу зала. Вишневский задумчиво почесывал гладкие щеки. Натали махала с трибуны.
Хартунг на мгновение почувствовал себя легко, словно осенний лист, который ветер вздымает в небо, не давая упасть на землю.
