Корак вновь надолго задержал взгляд на Яне, словно пытаясь его запомнить, исследовать и отпечатать в памяти, словно пытался выцепить в его движениях и мимике что-то, что не поддавалось объяснению.
— Господь создал мир за шесть дней… — Корак говорил не Владу, но в воздух, повернувшись в сторону Кары, в сторону Яна и созвездия Гончих Псов. — Лейтенант Ян уничтожил Бога за шесть граммов.
Стало чуть тише. Сидящие достаточно близко и услышавшие насторожились. Те, кто был дальше, последовали примеру товарищей. Корака это не смутило. Он даже был доволен результатом. Выдержал паузу; чуть погодя, продолжил.
— Ничто не появляется и не исчезает просто так. Тонкие нити вашей изнанки и чувствительная плоть других миров… Ян мне нравится, поэтому я говорю сейчас. Если Он окончательно погиб, если сущность Его вовек рассеяна по мирам, то вдруг колебание энергии создало новый мир? То, что убивший дракона и есть дракон, мы знаем, а господин инквизитор, возможно, где-то возглавляет целый пантеон. Не под своим именем, но своими действиями. Что, если где-то есть своя, Новая Каролина и Новый Войцек? Возможно где-то тебя ненавидят, Ян. И тебя, Влад. И тебя, Кара. Impia Trinitatis… Возрадуйся, что у нас есть те, кто не смотрит на наши достижения, но глядит на нас — как на людей.
По виду, по выражению лица можно было предположить, что Влада слова задели, заставили сомневаться, опасливо зыркать на Яна, но Корак мог бы поклясться, что боялись не инквизитора, а за него. В то же время Влад постарался храбриться, громко заявил:
— Ваш баланс бьет только по тем, кто в него верит, в том-то и штука, мой наивный темный друг! Мы плевать на него хотели, мы ломали законы этого мира, уничтожали их, посыпали пеплом. Потому я уверен, что мы можем менять свой мир и дальше, не боясь возмездия, можем убить еще сотню богов и божков! — Он хохотнул, и гвардейцы довольно подхватили общим смехом, поднимая бокалы, принимая это за тост; сам Ян тоже расслабленно кивнул. — А в инквизиторстве из божественного разве что упрямство и нездоровая его любовь к работе…
Пока солдаты смеялись, подначивая деланно-сердитого Яна, Влад добавил тише, чтобы услышал его один Корак, стоявший очень близко:
— Вот только, Рак, я уверен, что он единственный из нас может поверить в законы. Он бы погиб ради них, — с горечью добавил Влад. — Я не верю в предсказания, но в последнее время их стало слишком уж много. А потому, — нагло заявил он, — я буду старательно думать, что все у нас будет хорошо. И у Кары, и у Яна, и у тебя, чучело ты несчастное.
Вот тогда он закончил говорить и налил себе вина в опустевший кубок; Корак и поверить не мог, что в него столько вмещается и Влад не лежит еще под столом, но на духов, видно, алкоголь действовал куда меньше.
— У Яна на один выходной меньше, чем у Бога… — брякнул Корак, хихикнув.
— Женат на работе, ничего не поделать. Знаешь… Думаю, в твоем мире скоро затеется что-то серьезное, — вдруг предположил Влад. — Возможно, смертельно опасное. Я не спрашиваю, когда ты туда отправишься, — знаю, что уйдешь. Но можешь всегда рассчитывать на убежище здесь.
— Или! — раздался развеселый голос Кары, появившейся за их спинами. — Мы можем явиться в Кареон и помочь разобраться со всеми этими магами… Только позови, — подмигнув, пообещала она.
— Ну-ну, — доброжелательно возмутилась Ишимка, толкая ее локтем в бок. — Будем немного спокойнее. Еще не ничего не началось — все можно предотвратить.
Корак мотнул головой так сильно, что на секунду потерял возможность фокусировать зрение. Неодобрительно качнул подбородком.
— Нет, птичка моя. Грядут тяжелые времена. Когда-то я храбрился и кричал на весь Кареон и только для тебя, что я буду твоим ангелом-хранителем. Но они, эти ангелы, оставили нас в Кареоне, а на Земле и вовсе Гвардия избавила мир от пернатых. Простите меня, командор, ибо я был неправ. Когда тебе понадобится помощь, когда покажется, что вокруг беспросветная мгла, я не приду на помощь. Когда нужен будет хороший маг и останется только Влад, я не помогу. Но когда мировая буря уляжется и солнце взойдет в месте, где меня нет, — я сделаю все, чтобы вернуться. Свой второй шанс я уже использовал, вы хорошо это помните. Если действительно грядет, я сделаю все, чтобы вернуться.
Корак уткнулся в бокал, задумчивый.
— Мы будем ждать — надо же за чем-то коротать вечность! — сказала Кара, резко вздергивая подбородок, и показалось, что у нее на глазах поблескивают слезы. Несколько онемев, Корак решил ничего об этом не замечать: знал, как решительно она бросается ботинками.
— Полагаю, умолять тебя остаться бессмысленно, — добавил Влад, погрустнел; вино его не валило с ног, но настраивало на исключительно мирный лад, и Корак пожалел, что раньше не додумался его споить. — А все-таки мне интересно, как ты собрался телепортироваться в Кареон. Только не стреляйся тут, пожалуйста, потом придется убирать мозги… Ну, или кровь.
— Хочу вкусного вина. Того, что я передавал вам не так давно. Вы еще не выпили его, капитан Войцек, пока Ян не видел? И посудина нужна как можно дороже! Во всем важен вкус… — В Кораке вдруг на несколько секунд пропали эмоции, лицо его застыло камнем, он смотрел через Влада. Будто что-то в словах насторожило его.
— Вот ты мастер загадки загадывать, — протянул Влад, почесав затылок. — Положим, вино цело; не такой я дурак, чтобы всякую непонятную дрянь хлебать. А вот с Чашей…
— Попросим Люцифера, он не откажет, — предложила Кара. — Если вернем ее в целости.
Она отошла в сторону, чтобы шум праздника не мешал ей беседовать; какое-то время увлеченно торговалась, а после вернулась с ликующей ухмылкой. Теперь им оставалось лишь ждать, и за это время Кара успела провозгласить несколько новых тостов, Ишим — станцевать еще. А после из аккуратного разлома вышел солдат-легионер с нашивкой с падающей звездой, и в руках у него была тяжелая на вид шкатулка, которую он водрузил на стол. Уважительно кивнув Каре, он отошел в сторону, поближе к стене, сложил руки за спиной и стал пристально наблюдать.
— Принять себя, найти спокойствие внутри,
Или снова поднять в воздух —
Знамя утренней звезды…
Орать…
Забудьте все тут или яростно горите…
Я рожден любить всем сердцем,
Или все же ненавидеть…
Расскажи…
Корак подошел к шкатулке. Уверенным, будто отрепетированным движением раскрыл ее. Крышка стукнулась о стол с неприятным гулким звуком. Корак принял из рук Влада бутылку, которую тот достал из чуть меньшего разлома, чем тот, откуда вышел легионер. Падший прижал палец к пробке, а когда приподнял его, пробка поднялась следом. Грааль наполнило вино, оставляя пятна на серебряных стенках.
Падший цепко подхватил с подноса печеньку, которую испекла Ишим. Поднес ее к носу, раздув крылья, как паруса. Пахло корицей, а Кораку казалось — пеплом. Осколками вулканического стекла изюм проникал в мягкое тесто, а темно-ржаной диск напоминал черное ненастоящее солнце. Корак надломил печенье, и то поддалось. По-прежнему держа его между большим и указательным пальцем, двумя руками поднял Чашу, заглянул в нее. В потускневшем серебре алело его лицо.
Было что-то нерешительное в действиях Кристофера, будто он делал выбор. Лицо, ничем не отличающееся от человеческого. Немного помятое, но, можно сказать, довольное. А в нос по-прежнему забивался пепел. И чувствовалась соль на губах.