Выслушали ханы ворона-птицу,
Своими мыслями стали делиться.
Стали думать, где ложь, где правда,
И решили, что все тут проверить надо,
Нельзя доверять ни сороке вздорной,
Ни этому ворону иссиня-черному.
Решили они,
Владея большим волшебством,
Решили они,
Владея большим колдовством,
Сотворить особую птицу чудную,
Чтобы поручить ей задачу трудную.
В далекую страну ту слетать,
О небывалой красавице всю правду узнать.
Чтобы птица эта свечой взвилась,
Чтобы птица эта Дэбэн звалась.
Старший хан Сагаан-Гэрэл
Для птицы этой под названьем Дэбэн,
Голову отчеканил из белого серебра.
Средний хан Шара-Гэрэл
Для птицы этой под названьем Дэбэн,
Туловище отлил из желтого золота.
Младший хан Хара-Гэрэл
Для птицы этой под названьем Дэбэн,
Крылья выковал из черного железа.
Но была эта птица до тех пор бесполезной.
Пока ханский сын Эрхэ-Тайжа,
Этой птицей больше других дорожа,
Добавил ей мяса, костей и жил,
А потом живую душу вложил.
Вдохнул он живую душу в птицу,
Чтобы могла она вверх и вдаль стремиться.
Сумев сотворить ее и оживить,
Начали ханы птицу кормить.
Мясо быка, отделив от костей,
Дали ханы сначала ей.
Птица клюв один разок раскрыла,
И все что дадено, проглотила.
Мясо взрослого жеребца, отделив от костей,
После этого дали ханы ей.
Птица клюв два раза раскрыла
И все что подано, проглотила.
Мясо большого верблюда, отделив от костей,
На третий раз предложили ей.
Птица клюв три раза раскрыла,
И все до крошечки проглотила.
Понравилась птице мясная еда,
Насытилась птица едва-едва.
Накормив таким образом птицу мясом,
Подступают ханы к птице с наказом,
Чтобы
Молодую круглую землю
Трижды она облетела.
Чтобы
Южную гладкую землю
Четырежды облетела.
Чтобы
Нежную ровную землю
С высоты она оглядела.
Пусть найдет она такую невесту,
Чтобы глядя на нее, не сдвинуться с места,
Чтобы не было во всей вселенной
Невесты более совершенной.
Чтобы щеки и губы были нежны,
Чтобы мысли струились, как свет луны,
Чтобы чувства были такой красоты,
Как весной распускающиеся цветы.
Чтоб движенья ее были быстры,
Чтоб глаза ее рассыпали искры,
Чтобы тело с вечера у неё светилось,
Чтобы в жены царевичу она годилась.
Таким наказом ханы птицу снабдили,
С таким наказом в путь ее проводили.
Огромная птица, что Дэбэном звалась,
Расправила крылья и в небо взвилась.
Загораживая крыльями и луну и солнце,
Над землей огромная птица несется.
Трижды круглую землю она облетает,
По пути всех прочих птиц истребляет,
Истребляя клювом их и когтями,
Пролетает над сушей и над морями.
Но перелетая быстро с места на место,
Не видит она нигде подходящей невесты.
Чтобы щеки и губы были нежны,
Чтобы мысли струились, как свет луны,
Чтобы чувства были такой красоты,
Как весной распускающиеся цветы,
Чтобы движенья ее были быстры,
Чтобы глаза ее рассыпали искры,
Чтобы тело с вечера у нее светилось,
Чтобы в жены царевичу она годилась,
Чтобы не было во всей вселенной
Невесты более совершенной.
Наконец,
Прилетает она в долину Моорэн,
Наконец,
Прибывает она в долину Хатан,
Где живет во дворце среди крепких стен,
Абай Гэсэр, богатырь и хан.
На большую лиственницу птица садится,
Лиственница под ней до земли клонится.
Лиственница под птицей сгибается,
Сучья под птицей ломаются.
Кое-как она все ж уселась,
И вокруг себя огляделась.
В это время
Под серебряной дворцовой крышей
Засияло, словно солнышко вышло,
Словно месяц выплыл на небосклон,
То появилась царица Урмай-Гоохон.
Ступила на серебряное крыльцо,
Показала миру свое лицо.
Прекрасная Урмай-Гоохон, без изъяна,
Щеки у нее как заря румяны,
Губы у нее свежи и алы,
Не сравнятся с ними никакие кораллы.
Правой щекой своей
Она солнце затмила,
Левой щекой своей
Она месяц затмила,
Глаза, как звезды, сверкают ясно,
Свет разливается от белого тела,
Утренняя заря на востоке погасла,
Вечерняя заря на западе потускнела.
Увидела ее птица и дышать перестала,
Так Урмай-Гоохон красотой блистала.
В это время
Дядя Гэсэра Саргал-Ноен,
Сединами мудрыми убелен,
Особенным знаньем про все узнал,
Тридцать трех баторов к себе позвал.
Упрекнул он баторов каждого:
— Лежебоки вы или стражники?
Когда во владения наши издалека
Полосато-пестрая прилетела сорока,
Если б погибла она от ваших стрел,
То черный ворон бы не прилетел.
Если бы ворона вы убили,
Сейчас бы спокойно и мирно жили.
Не прилетела бы сюда эта птица железная,
А задача ее пока неизвестна нам.
Но думаю, что прилетела она не с добром,
Гремя железно-черным пером.
Голова ее серебром сверкает,
Брюхо ее золотом светится.
Наши земли она озирает,
Не иначе она — разведчица.
Свои луки вы скорее, баторы, возьмите,
Серебряную голову ей прострелите,
Своих стрел каленых вы не жалейте,
Золотую грудь вы ее разбейте.
Поточнее стрелы свои пускайте,
По железным крыльям ее стреляйте.
Так кричит баторам Саргал-Ноен,
Сединами мудрыми убелен.
Но у баторов
Дрожат от испуга руки,
Но у баторов
Не натягиваются их луки.
Из колчанов не могут достать они стрелы,
Птица, между тем — улетела.
Полетела она, до воробья уменьшаясь,
Полетела она, в вошь превращаясь,
Полетела она,
Превращаясь в соринку,
Полетела она,
Превращаясь в пылинку.
В это время
Красавица Алма-Мэргэн,
Абая Гэсэра молодая жена,
Отложила пряжу свою с колен,
Которой в тот день занималась она.
Схватила она лук боевой,
— Жалко будет, — Алма-Мэргэн говорит,
— Если золотая птица с серебряной головой
Безнаказанно улетит.
Натянула свой лук Алма-Мэргэн
И вдогонку птице, пылинкой ставшей,
Вдогонку улетевшей птице Дэбэн,
Выпустила стрелу затрепетавшую.
От ее большого пальца
Стрела стремительность получила,
От ее указательного пальца
Стрела направленность получила.
Вверх скользя,
Восемь верхних сфер стрела пронзает,
Вниз скользя,
Восемь нижних сфер стрела пролетает.
Шуршит стрела,
Дребезжит стрела,
Но скрыли ее даль и мгла.
Говорит Алма-Мэргэн баторам сильным,
Говорит Алма-Мэргэн баторам смелым:
— Там, куда я стрелу пустила,
Что-то вроде бы зазвенело.
Вы коней своих оседлайте,
И когда наступит рассвет,
Вы скачите туда, узнайте,
Промахнулась я или нет.
Во всю прыть поскакали баторы,
Через лес, долины и горы.
В направленьи стрелы улетевшей,
Прошуршавшей и просвистевшей.
Мчат они без дороги прямо,
Через рытвины, через ямы.
Вдруг вдали на опушке леса
Увидали перо железное,
Значит, это перо стрела
Метко вышибла из крыла.
Утром, снова сюда приехав,
И людей захватив с собой,
На семидесяти телегах
То перо повезли домой.
Все телеги под ним скрипели,
Кони двигались еле-еле,
Надрывая свое нутро,
Вот какое то было перо.
В это время
Дядя Гэсэра Саргал-Ноен
Сединами мудрыми убелен,
Особенным знаньем наделен,
Тридцать трех баторов к себе призывает,
Тридцать трех баторов в беспечности упрекает.
Говорит он им,
Что Атая-Улана три крепких сына
Захватили на востоке большую долину,
На берегу восточного желтого моря
Живут они себе без нужды и без горя.
Находятся в их владении обширнейший край,
А зовется троеханство Шарайдалай.
А теперь эти три восточные хана
Встают на пути войны и обмана.
Встают они
На дорогу зависти, мщенья,
Встают они
На дорогу ненависти и разбоя,
Это по их коварному наущенью
Прилетела к нам птица с серебряной головою.
Была эта птица — сплетница,
Была эта птица — разведчица.
Выискивала она, над землей кружа,
Невесту для царевича Эрхэ-Тайжа.
Жаль, что промахнулась Алма-Мэргэн,
Стреляя в птицу ту Дэбэн,
Задела стрела лишь ее крыло,
Потеряла птица лишь одно перо.
Ну, а вы-то баторы,
Бойцы или бражники?
Лежебоки вы или стражники?
Когда Абай Гэсэр на охоте,
Слишком вы беспечно живете.
Больше всех я сам виноват,
Но стал, как видно, уж староват.
А теперь эта птица, без одного пера,
Уже долетела до реки Шара.
Парит она и сверкает,
В синем небе кружа.
Как ее приманить не знает
Царевич Эрхэ-Тайжа.
Он зарезал коня спозаранку —
На восемь пальцев подкожный жир.
Эту тушу он как приманку
На виду положил.
Туша жирная кровоточит,
Аппетитный имея вид,
Но спускаться птица не хочет
В поднебесье она парит.
Эта птица с крылом покалеченным
Не желает конины красной,
А желает она человечины,
Бело-нежного, сладкого мяса.
Тогда взяв одного из подданных,
Перерезали горло-жилы,
На пригорок высокий подняли,
Так чтоб виден был, положили.
Манят птицу криками, знаками,
Поднимая гомон и свист.
Увидавши кусочек лакомый,
Стала птица спускаться вниз.
Вот уселась, клюнула метко,
Кровожадной алчбы полна,
Проклевавши грудную клетку,
Добралась до сердца она.
Ханы черные, Шарайдаи,
Те, что лакомство птице дали,
Смотрят, как она плоть клюет,
Кровь живую из сердца пьет.
А когда ее ублажили,
Накормили и напоили,
Посылавшаяся с наказом
Приступила птица к рассказу.
О том,
Как молодую круглую землю
Трижды она облетела.
О том,
Как юную гладкую землю
Четырежды облетела.
О том,
Как нежную ровную землю
С высоты она оглядела.
О том,
Как летала она беспрестанно,
Озирая сверху дальние страны,
Выискивая такую невесту,
Чтоб взглянув на нее, не сдвинуться с места,
Чтобы не было во всей вселенной
Невесты более совершенной.
Чтобы щеки и губы были нежны,
Чтобы мысли струились, как свет луны,
Чтобы чувства были такой красоты,
Как весной расцветающие цветы,
Чтоб движенья ее были быстры,
Чтоб глаза ее рассыпали искры,
Чтобы тело с вечера у нее светилось,
Чтобы в жены царевичу она годилась.
Но летая быстро с места на место,
Нигде не нашла она такой невесты.
Наконец,
Прилетела она в долину Моорэн,
Наконец,
Прибыла она в долину Хатан,
Где живет во дворце, среди крепких стен,
Абай Гэсэр богатырь и хан.
Жаворонки там с утра поют,
Ручейки там среди травы звенят,
Ключевую воду там люди пьют,
Выращивают ягняток и жеребят.
В благодатную страну Дэбэн прилетела,
На старую лиственницу опустилась,
Но не выдержала лиственница ее тела,
Согнулась лиственница и надломилась.
Но кое-как она все ж уселась
И вокруг себя огляделась.
В это время,
Словно солнце вышло на небосклон,
То появилась царица Урмай-Гоохон.
Ступила на серебряное крыльцо,
Показала миру свое лицо.
Глаза, как звезды, сверкают ясно,
Свет разливается от белого тела,
Утренняя заря на востоке погасла,
Вечерняя заря на западе потускнела,
Там, где плавно она шагает,
Трава зеленая вырастает.
Там, где гибко она идет,
Трава, как яркий ковер, цветет.
Увидев царевну, я дышать перестала,
Такой красотой она блистала.
В это время
Дядя Гэсэра Саргал-Ноен,
Сединами мудрыми убелен,
Особенным знаньем про все узнал,
Тридцать трех баторов к себе позвал,
Упрекнул он батора каждого:
— Лежебоки вы или стражники?
Полосато-пеструю сороку
Вы упустили,
Иссиня-черного ворона
Вы не убили,
А ведь были эти птицы сплетниками,
Были они разведчиками.
Теперь вот птица Дэбэн прилетела,
Все разнюхала, все разглядела.
Прилетела она не с добром,
Гремя железно-черным пером.
Голова ее серебром сверкает,
Брюхо ее золотом светится,
Наши земли она озирает,
Не иначе она — разведчица.
Свои луки вы скорее, баторы, возьмите,
Серебряную голову ей прострелите.
Своих стрел каленых вы не жалейте,
Золотую грудь вы ее разбейте.
Поточнее стрелы свои пускайте,
По железным крыльям ее стреляйте!
Но я, услышав такое дело,
Расправила крылья и улетела.
Летела я,
До воробья уменьшаясь,
Летела я,
В вошь превращаясь,
Летела я,
Превращаясь в соринку,
Летела я,
Превращаясь в пылинку.
В это время
Нашелся у них меткач-стрелок,
В соринку-пылинку он прицелиться смог,
Послал он мне вдогонку стрелу,
Царапнула стрела по моему крылу.
Очень крепкой была стрела,
Вышибла она перо из крыла.
Перо мое на землю упало…
А я, признаться, очень устала.
Пространство было слишком широкое,
Небо было слишком высокое,
Далеко я слишком летала,
И, признаться, очень устала.
Полечу я туда, где вечный холод,
Где море льдами тяжелыми сковано,
В ледовитом краю на три года усну,
В трехгодичном сне хорошо отдохну.
После этого
Крыльями она замахала,
В небо взвилась, из глаз пропала.
Полетела она повыше гор,
Полетела она пониже звезд,
Где лежит во тьме ледяной простор,
Где трещит во мгле костяной мороз.
Улетела черная птица Дэбэн,
Где океан лежит ледовит и бел,
А три хана Шарайдая призадумались,
Закручинились, пригорюнились.
Эта птица у нас всю скотину пожрет,
Эта птица у нас всех людей поклюет.
Полежит она там, сил наберется,
А жрать да клевать сюда вернется.
Опустошит она все наши угодья,
Если не расправимся с ней сегодня.
Поручают Эрхэ-Тайжа почтенные ханы
Отправиться к Ледовитому океану,
Чтобы он расправился с черной птицей Дэбэн.
Дают ему плетеный белый ремень,
Сжимающийся до четырех вершков,
Растягивающийся на тысячу шагов.
Этим белым ремнем плетеным
Надо сонную птицу связать-скрутить.
Птицу связанную и плененную,
Надо в черную воду под лед спустить.
Сагаан-Гэрэл хана сын Эрхэ-Тайжа
Ищет птицу, среди льдов кружа.
Ремень у него наготове в руке,
Но не видно птицы ни вблизи и ни вдалеке.
Наконец в краю, где живут морозы,
Где, как горы ледяные, торчат торосы,
Между двух торосов, как между стен,
Обнаружил он спящую птицу Дэбэн…
Ремнем,
Сжимающимся до четырех вершков,
Ремнем,
Удлиняющимся на тысячу шагов,
Своим белым ремнем плетеным
Он железную птицу связал-скрутил,
А потом ее, сонную и плененную,
В черную воду под лед спустил.
Спустил он ее на дно глубокого океана,
Как велели ему три старших хана.
После этого
Три хана, долиной желтой владеющие,
Шарайдаи,
Бесчисленных подданных имеющие,
Чтобы старшего сына Эрхэ-Тайжа женить,
Решили
Урмай-Гоохон солнцеликую,
Наидостойнейшую царицу,
Красотой несравненной блистающую,
Свет дневной затмевающую,
Захватить, отобрать, пленить.
Великое множество воинов
С севера они призвали,
Бессчетное множество воинов
На юге они собрали.
Поставлен был во главе войска
Хан Бирууза-Ноен,
Полководец доблестный и геройский,
Искусством воинским наделен.
Стал он готовиться тщательно,
Собираться он стал внимательно.
Направился он с войском к долине Моорэн,
Повел он воинов к долине Хатан,
Где жил во дворце, среди крепких стен,
Абай Гэсэр, богатырь и хан.
Движущимся воинам потерян счет,
Движущееся войско как река течет.
Передние воины травы мнут,
Задние воины по камням идут.
Из долины в долину войско идет,
А людям кажется, что лес растет.
Идет войско и не кончается,
А людям кажется — камыш качается.
Передвигается черное войско ползуче,
А людям кажется — движется туча.
Передвигается войско по горам,
А людям кажется, что буран.
Двинулось войско в наступление,
А людям кажется — наводнение.
Передвигается войско на холм с холма,
А людям кажется — ночь и тьма.
В это время
Тридцать три батора хана Гэсэра
Узнали про это дело.
Узнали, что из далеко-чуждого края,
Из долины Шара-далая,
Оттуда, где на крайне-чуждом востоке
Желтая река берет истоки,
Три хана ведут войска свои,
Кишащие, как в муравейнике муравьи,
Что
Движущимся воинам потерян счет,
Что
Движущееся войско как река течет,
Что
Передние воины травы мнут,
Что
Задние воины по камням идут,
Что
Из долины в долину войско идет,
А людям кажется, будто лес растет.
Что
Идет войско и не кончается,
А людям кажется — камыш качается.
Что
Передвигается войско ползуче,
А людям кажется — черная туча.
Что
Передвигается войско по горам,
А людям кажется — будто буран.
Что
Двинулось войско в наступление,
А людям кажется — наводнение.
Что
Движется войско на холм с холма,
А людям кажется — ночь и тьма.
Узнали про все про это баторы,
Поднялись, не тратя время на сборы,
Выехали в поле врагов встречать,
Увидали с холма идущую рать.
Саргал-Ноен баторов ведет,
Саргал-Ноен на стременах привстает.
Саргал-Ноен, седовлас и сердит,
Из-под ладони вперед глядит.
Видит, что враги муравьями ползут,
Поднимает большой свой кнут.
— Все, — говорит, — что под кнутом помещается,
В конце концов побивается.
Но не помещаются вражеские войска
Под кнутом седовласого старика.
Тогда он лук боевой берет,
Через лук на войско смотрит вперед.
— Все, — говорит, — что в луке боевом помещается
В конце концов побивается.
Но не помещаются вражеские войска
В луке воина-старика.
Обращается Саргал-Ноен к баторам
С предупреждающим разговором:
— Вышли мы в поход, ждут нас бои,
Но будьте осторожны, дети мои.
Побивали мы всех,
Кто под кнутом помещается,
Побивали мы и тех,
Кто в излучине помещается,
Но войско, идущее против нас,
Ни кнутом, ни луком не измеряется.
Но
Т ридцать три отважных батора
Не слушают мудрого разговора.
Словам Саргал-Ноена они не внимают,
Мечи из ножен они вынимают.
— Разве, — говорят,—
Времена года уже перемешались?
Разве, — говорят,—
Местами день и ночь поменялись?
Разве наши мечи уже затупились?
Разве мы ни разу с врагами не бились?
Или мечи наши не железны, не кованы?
Или враги наши от смерти заколдованы?
Пусть же слышится
Звон мечей!
Пусть же слышится
Хруст костей!
Каждый
Славу пусть себе добывает,
Каждый
С маху пусть врагов убивает.
С каждым махом
Пусть врагов убывает!
После этого
Сын Боолуура небожителя,
Батор Буйдан-Улаан
Первым бросился на вражеский стан.
Своего коня,
Пробегающего повыше гор,
Своего коня,
Пробегающего пониже звезд,
За правую сторону повода потянул,
По правому боку кнутом понукнул,
Мордой в сторону врагов повернул.
Мчится, скачет давя-разя,
Остановить его никак нельзя.
Выпустил он стрелу,
Из глаз исчезающую,
Выпустил он стрелу,
Без промаха поражающую.