20 мая, на годовщине газеты Народной социалистической партии "Ой", Че произнес очень неудачную речь. Она содержала пересказ учебника по марксизму и похвалы старым кадрам НСП. Та же самая точка зрения нашла отражение во введении к книге "Марксистско-ленинская партия" - сборнике текстов по теории партийного строительства и речей Фиделя Кастро. Один из биографов Че, итальянец Роберто Массари, сетовал: "Гевара воздал хвалу книге низкого теоретического уровня". Странно, что Че, который настолько критически относился к пути, избранному советской экономикой, не имел никакого представления о социальном неравенстве, политическом авторитаризме и репрессивном полицейском устройстве того государства, каким являлся СССР. Кроме того, он, конечно, не обладал теоретическим багажом, который позволил бы ему держаться в отдалении от советских догм. Он был пленником неандертальского марксизма. Как правильно заметили Кароль и Франки, невежество Че не дало ему возможности составить достаточно полное и точное представление о проблеме.
Но, как ни странно, именно в это время Че вступил в спор с советским марксизмом, заявив о его непоследовательности в управлении экономикой. Первый номер нового журнала "Наша промышленность", предназначенного для полемики и публикации официальных сообщений, вышел в свет 1 июня. Он был напечатан на низкосортной бумаге, сделанной из выжимок сахарного тростника по заказу министерства. Журнал открывался статьей Че, во введении к которой безапелляционно указывалось, что советское "финансовое самоуправление" предприятий отличается от кубинского принципа централизации, который вполне подходит для маленькой страны с хорошими коммуникациями.
Возражение последовало не от вечных врагов Че - представителей старых кадров НСП, а от одного из его политических "потомков", блестящего министра внешней торговли, майора Альберто Моры. В журнале "Внешняя торговля", не называя никаких имен, Мора написал: "Некоторые товарищи говорят, что теория прибавочной стоимости Маркса в настоящее время не действует в государственном секторе кубинской экономики". Че не теряя времени бросился в спор, перепечатав в третьем номере "Нашей промышленности" статью Моры и сопроводив ее своим собственным ответом "О концепции стоимости и возражения на некоторые утверждения по поводу этой проблемы".
Че с самого начала назвал вещи своими именами: никаких "некоторых товарищей" не было. Он сам как министр промышленности и министр финансов Луис Альварес Ром заняли позиции, защищая явление, получившее известность под названием "бюджетное финансирование", "поскольку нужно четко определять не только принципы, но также и людей, которые их отстаивают".
После длинного ряда цитат и контрцитат Че добрался до сути. Закон прибавочной стоимости "регулирует коммерческие отношения в условиях капитализма, и поэтому когда рыночные отношения по любой причине например, в результате мощного вмешательства государства подвергаются искажению, он тоже окажется искаженным".
Мора утверждал, что государственная собственность все же не является общественной собственностью; это доказывают противоречия, которые наблюдаются непосредственно в деятельности предприятий, принадлежащих государству. Че ответил, что такие противоречия есть на каждом уровне кубинской промышленности, начиная с самой крошечной мастерской и до самого верха, и что они являются внутренними противоречиями, присущими процессу.
А в заключение он приветствовал участие Моры в дебатах и с похвалой отозвался о состоянии внешней торговли. Хотя все это, конечно, было выражено в относительно дружеской манере, Мора был серьезно задет резкостью статьи. Они были друзьями, но когда Че вступил в полемику, его ироничный и неприязненный тон буквально ошеломил Мору.
По существу, это было внутриправительственное столкновение между приверженцами двух различных подходов к управлению экономикой, один из которых представляли Альберто Мора, Роландо Диас и Марсело Фернандес, председатель Центрального банка. Эти трое, недавно пришедшие к марксизму, никогда не состояли в НСП, но имели советских советников по экономике. Их линию поддерживали старые члены НСП, работавшие в НИАР. Другую позицию представляли Че, о котором Мигель Алехандро Фигерас отозвался как о "мятежнике с серьезными основаниями для мятежа", Луис Альварес Ром из Министерства финансов и Энрике Ольтуски из Объединенного планового комитета. Никто из них не желал точного повторения советской действительности, и каждый считал, что в условиях Кубы все можно было бы сделать не так, как в СССР.
Просоветская сторона горячо защищала "финансовое самоуправление" фирм, при котором использовались крупные банковские ссуды, существовала некоторая автономия, главным инструментом для увеличения производства служили материальные стимулы, а заработная плата была дифференцированной для вознаграждения за высокую производительность труда. Че отстаивал централизацию промышленности, говоря, что Куба имела лучшую бухгалтерию и коммуникации во всей Латинской Америке, а также управленческий опыт монополий Соединенных Штатов, который не должен был пропасть впустую, особенно в промышленности. Кроме того, необходимость централизации диктовалась малым количеством промышленных предприятий (на всей Кубе их было меньше, чем в одной Москве) и недостатком квалифицированных руководителей. Для Че самоуправление предприятий, которое должно было побуждать их к соревнованию между собой, означало возвращение к примитивному капитализму или же движение к социализму, который сбился с пути и базировался не столько на сотрудничестве, сколько на конкуренции. Че прежде всего искал доводы для опровержения мысли о том, что фирмы должны стать своеобразными небольшими монстрами, руководствующимися получением максимальной прибыли, а не общественными интересами.
Родригес из НИАР неоднократно говорил о сельскохозяйственном бюрократическом централизме и о тех бедствиях, который он принес поначалу. Он и Че, казалось, достигли молчаливого соглашения (то, что хорошо для промышленности, вовсе не обязательно годится для сельского хозяйства) или же, по крайней мере, согласились избегать конфронтации. В любом случае, это был только первый раунд.
В конце июня Че нанес краткий визит в Алжир, чтобы укрепить связи между правительством Ахмеда Бен Беллы и кубинской революцией. Карлос Франки, участвовавший в визите, позже вспоминал, что Че все более критично относился к Советскому Союзу. "Он принимал некоторые из основных китайских принципов: зависеть от собственных сил, не ожидая ничего ни от капитализма, ни от Советского Союза и его гегемонии".
Че встретился также с журналистом Хорхе Рикардо Масетти. Это был его человек в Алжире.
В первые годы революции Масетти руководил кубинским агентством печати "Пренса Латина". В марте 1961 года он в ответ на нарастающее сектантство в революционном движении ушел в отставку, но во время попытки вторжения на Плая-Хирон вернулся к работе. Там он в течение всех трех дней боевых действий находился на передовой, посылая информацию о событиях и допрашивая пленных. Масетти поехал в Тунис с поручением от Фиделя - передать ФИО, алжирскому Фронту национального освобождения, предложение о поддержке. В январе 1962 года в Тунис прибыло кубинское судно "Бая-де-Нипе", доставившее минометы и винтовки для алжирских партизан. Масетти руководил передачей оружия, которое было доставлено в лагерь поблизости от алжирской границы. После этого судно, на борту которого теперь находились дети-сироты и раненые алжирские партизаны, вернулось на Кубу. В конце 1962 года Масетти, дождавшись появления на свет своей дочери, вновь покинул Гавану и исчез из поля зрения.
В кругах, близких к кубинскому правительству, поговаривали, что Масетти в Алжире принимал участие в действиях, руководство которыми издалека осуществлял Че, и что он, несомненно, имел некоторое отношение к присутствию на севере Африки кубинских добровольцев и медиков, которые служили советниками алжирцев в их борьбе против марокканской монархии. Это была правда. Масетти встретился с Че, и их беседы 1963 года сказались позднее на будущем обоих.