А корабля со сменой всё не было.
Месяц шёл за месяцем, но никаких вестей из дома не поступало.
К сожалению, на базе не было космического передатчика.
Ниакой сигнал не мог достичь другого конца Галактики.
Месяцы превращались в годы, годы в десятилетия.
Ожидание перешло в отчаяние.
Если сначала была надежда, что корабль со сменой погиб в пути, и вместо него прилетит друой, может быть через год, может, чуть больше.
То через десять лет последняя надежда пропала.
Что-то страшное случилось на нашей родной планете.
«А когда должна была прилететь смена?» спросила Алиса.
«В 1823 году.»
«Но сейчас уже 2095 год!» в ужасе воскликнула Алиса.
«Значит, мы живём под водой уже почти триста лет!..»
Посейдон продолжил свой печальный рассказ.
Станция могла существовать вечно. Энергию давал термоядерный реактор.
Пресную воду синтезировали опреснители.
Море дарило пищу.
Да, станция была вечной. Но её обитатили вечными не были.
Кто-то из учёных погиб, кто-то умер от болезни или сошёл с ума от тоски.
Одно дело – работать на подводной станции и знать, что ты в конце концов вернёшься домой. И совсем другое это понимать, что ты уже никогда не выйдешь из-под воды, и, что вероятнее всего, твоя родная планета погибла.
«Надо было выйти к нам и всё объяснить,» сказала Алиса.
«Кому объяснить?» спросил Посейдон. «Представь себе, что в 1860 или в 1870 году из-под воды появляются странные существа с голубыми лицами и рассказывают, что они пришельцы с другой планеты. Нас просто могли убить.»
«Ну а позже?» спросила Алиса.
«А позже мы все, кто осталиссь в живых стали стариками. Даже наши дети стали стариками. Да и мало детей рождалось в подводном царстве. Из первого поколения, родившегося в Атлантиде, нас осталось трое: я, Гермес и Гера. Толстяк Мерккурий – мой племянник. А Афродита – третье поколение. Это последний ребёнок Атлантиды. Она родилась всего девяносто лет назад.»
«Девяносто? А мне она сказала, что ей пятьдесят лет,» удивлённо сказала Алиса.
«Бедная девочка, молодится. Она скрывает свой возраст.»
«А сколько же лет вам?» спросила Алиса
«Мне скоро будет триста лет,» ответил Посейдон. «И мой жизненный путь подходит к концу.»
Он замалчал.
Всё так же гремел оркестр и перемигивались огоньки на пультах.
Передохнув, Посейдон продолжал свой печальный рассказ.
«Чем меньше оставалось на станции кринян, тем меньше она была похожа на научную станцию. Какой смысл проводить исследования, если их результатов никогда и никто не узнает?
Постепенно ломалось оборудование, приходили в негодность приборы. К концуу двадцатого века на станции осталась одна действующая субмарина и ни одного летательного аппарата. Потом и последняя субмарина вышла из строя.
Теперь даже при желании последние жители Атлантиды не смогли бы подняться на поверхность моря.
Вымер и зоопарк.Лишь сирены и морские змеи чувствуют себя привольно.
Я, единственный из наблюдателей продолжаю работу. И не потому что она нужна, а чтобы не сойти с ума.»
«Ничего не понимаю!» воскликнула Алиса. «Вот появились мы с Пашкой. Вы должны просить нас: скорее, скорее поднимемся наверх!»
«Всё не так прсто,» сказал Посейдон. «Та очеень молода, Алиса и не понимаешь, как рассуждаают очень старые люди. У нас есть Закон. В нём написаны все правила, по которым мы должны жить. Когда-то этот Закон был полезен.
Закон приказывал нам работать. Закон предписывал подчиняться дисциплине и выполнять решения Совета.
Представь себе: под водой, на немыслимой глубине, без надежды выйти на поверхность живут несколько человек.
У них свой мир, совсем иной, чем на Земле или на несчастной Крине.
У нас здесь как бы собственная планета. И на ней, как на планете, есть праввительство и есть граждане.
Если у людей нет настоящего дела, они его придумывают.
Мне легче других. Я с грехом пополам продолжаю свои наблюдения.
Старик Гермес следит, чтобы вода не прорвалась в подземелье.
А госпожа Гера правит нашим миром, находясь в постоянной борьбе с толстяком Меркурием и его глупой дочкой.
Они борются за власть. Не улыбайся, Алиса. без надежды выйти на поверхность живут несколько человек.
У них свой мир, совсем иной, чем на Земле или на несчастной Крине.
У нас здесь как бы собственная планета.
И на ней, как на планете, есть праввительство и есть граждане.
Если у людей нет настоящего дела, они его придумывают.