Гибель Царьграда
Что есть история — набор случайных и
разрозненных фактов, подобранных и
интерпретированных согласно замыслу её
очередного составителя. И вообще, друг
мой, на вашем месте, я не верил бы ни
единому его слову...
Насколько мне известно, все обладающие
вкусом люди — кстати, при этом многие
из них недавно побывали в Константинополе, —
сходятся на том, что, если бы любому
сведущему человеку дали возможность
обозреть земной шар и выбрать город,
более всего подходящий для столицы мировой
империи, он отдал бы предпочтение, городу
Константина, столь счастливо сочетающему
в себе красоту, роскошь, безопасность
местоположения и величие.
ПРОЛОГ
Говорят, что впервые он увидел Город в одиннадцать лет.
Лёгким мальчишеским шагом, в плотном кольце телохранителей и императорской стражи, напоминающий взъерошенного, вечно готового к драке воронёнка, прошёл он по константинопольским площадям и улицам, так словно хозяин проходит по комнатам только-только построенного для него дома и, восхищённо замерев подле Святой Софии, будто бы сказал:
«Это будет мой город!»
Сказал и, заметив испуг в глазах приставленного к нему ромейского вельможи, рассмеялся вдруг весело и звонко, беспечно обнажая молодые, ещё не испорченные жизнью зубы. А словоохотливому до этого вельможе в тот миг, говорят, померещилось, что вовсе не крест венчает фантастический купол собора. Но искушённый в дворцовых делах ромей умел держать лицо и через мгновение, как ни в чём не бывало, уже вёл дерзновенного мальчишку дальше: смотреть с крепостной стены на бухту, что причудливым рогом изогнулась почти у самого Города, на мягко покачивающиеся на её волнах корабли, среди пёстрой мешанины которых затерялись богато украшенные золотом и коврами галеры турецкого посольства...
А может и не было его здесь никогда, а это лишь досужие вымыслы торговцев, что перетирают мировые сплетни на средиземноморских базарах, но спустя десять лет этот мальчишка, ставший к тому времени полновластным властителем османов, привёл под стены Великого города свою многотысячную армию.
Мечты должны сбываться — так считал молодой султан Мехмед, и горе тем, кто окажется на пути к его мечте...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Весенним днём 1450 года, юная иберийская царевна — весёлая, раскрасневшаяся от бега, стремительно влетела в отцовский кабинет (как вбегала всегда, зная, что здесь ей рады), но, увидев рядом с отцом незнакомого человека, по виду чужеземца, тут же смешалась и остановилась в нерешительности.
— Мне сказали, что ты звал меня, отец... — тихо произнесла она по-иберийски, в то время как чёрные живые глаза её настороженно и одновременно с любопытством смотрели на гостя, который в этот момент тоже изучал её. У незнакомца было приятное лицо, обрамленное небольшой аккуратно подстриженной бородкой. Невысокий, тонкокостный, он не походил ни на властителя, ни на человека войны, а принадлежал скорее к сословию богатых торговцев или учёных мужей. Неизвестно отчего, но сердце у юной царевны вдруг ёкнуло, словно предчувствуя что-то очень важное, грозящее переменами в судьбе и это каким-то образом связано с визитом чужеземца.
— Да-да, моя милая, я звал тебя, — ответил отец и продолжил уже по-гречески. — Позволь представить тебе посланника императора ромеев, Георгия Сфарандзи. Он погостит у нас некоторое время...
Гость пробыл во дворце до лета: купался в целебных серных источниках, ездил с отцом на охоту и даже сопровождал его в разъездах по стране. Встречался он и с юной царевной. Прогуливаясь с ней в тенистом царском саду, под шум гремящей рядом Куры, рассказывал о далёком Константинополе, об огромных императорских садах с дивными цветами и птицами, о голубых водах Золотого Рога, что становятся золотыми на закате, и о многом другом, чем был славен Великий город. Рассказывал посланник и о нынешнем императоре Константине — человеке смелом, благородном и великодушном. Рассказывал так, словно бы очень хотел, чтобы ромейский император понравился юной царевне.