– Я думаю, Григорий Ильич, надо дать участки для дивизий, пусть они разместят подразделения в этой благодати, охраняют побережье и отдыхают. Отоспятся, отмоются, почистятся, поживут, как на курорте.
– Заслужили, – согласился Матвеев. – А как быть с немцами, которые на косе засели?
– Я приказал поставить там мощный заслон – дивизию и танковый полк. Не прорвутся. Активными действиями добивать их не буду. Не хочу губить солдат. Немцы никуда не денутся. Сдадутся. Жрать нечего будет – сами в плен запросятся.
– Но разведчики докладывают: мелкими группками фрицы уплывают к своим.
– Много не уплывут. Да и те, которые выскочат отсюда, все равно в плен попадут после взятия Берлина.
Генерал обратил внимание на очень живописное отдельное имение на берегу моря, в котором в окружении парка виднелась небольшая вилла.
– Заглянем сюда, может быть, и нам для жилья подойдет. Смотри, Григорий Ильич, какая роскошь!
Машины покатили по чистой, ухоженной асфальтовой дороге к видневшейся металлической ограде и кружевным воротам, которые были распахнуты, словно приглашая въехать. У крыльца, украшенного вьющимися цветами, стоял седой, высокий, с прямой спиной, стройный старик. Он снял шляпу и в полупоклоне приветствовал прибывших военных.
– Добро пожаловать! – сказал он по-русски. – Позвольте представиться: я владелец этого пансиона Серафим Николаевич Гриватов.
– Вы русский? – спросил Матвеев.
– Да. Я еще из первой эмиграции. Уехал сюда от революции. Имею небольшую текстильную фабрику в Каунасе. Шью различную одежду. В основном, для отдыхающих – купальники, сарафаны, шорты. Имею неплохой доход. Основал здесь и содержу этот пансион. Здесь со мной тридцать две дамы.
– Дамы?
– Да. В возрасте от четырех до семидесяти лет. Пожилые – тоже эмигрантки. Девушки и дети – слепые. Жертвы войны, они потеряли зрение при бомбежках. Каунас бомбили ваши и наши… – Старик запнулся, поправился: – Простите, ваши и немцы. Мужчин у нас нет, только женщины. Я вас с ними познакомлю. Прошу в дом, ваше превосходительство.
Генералы и офицеры вошли в вестибюль, отделанный полированным деревом. Дальше распахнулась овальная зала с огромными окнами, завешанными белым, как туман, тюлем. От белых стен, белых штор, белой мебели в зале казалось светлее, чем во дворе. Вдоль стен в креслах, а некоторые на колясках, сидели старые, седые женщины, очень похожие друг на друга и на музейные экспонаты. Дальше небольшими группками стояли девушки и дети. Все они, старые и молодые, пристально смотрели на вошедших военных. Генерал Федин, прежде чем разглядеть пансион, увидел их глаза – удивленные, любопытные, испуганные. Понимая их состояние, генерал спокойно и приветливо сказал:
– Здравствуйте! – и, сообразив, что не все его понимают, добавил: – Гутен морген.
Они закивали и ответили каким-то мурлыканьем:
– Морген… морген.
Хозяин медленно пошел вдоль сидящих старушек, стал их представлять:
– Графиня Боборыкина. – Старушка с лицом, как печеное яблоко, кивнула. – Баронесса Зоронсен. – Такой же кивок краснолицей толстухи.
Опрятная, с лицом, сохранившим былую красоту, оказалась супругой генерала Башкирцева.
– Он погиб еще в Первой мировой, – пояснил Гриватов.
Старорежимных оказалось восемь. Все русские. Девушки и девочки были местные, русского языка не понимали. У некоторых на глазах белые повязки. Все одеты в одинаковую, вроде гимназической форму – коричневое платье и белые фартуки. Бледненькие, с милыми личиками, в одинаковой одежде, они, как и старушки, очень похожи друг на друга. Оттого, что не видели собеседников и не понимали их, они казались потусторонними существами, вроде ангелочков. Генерал Матвеев спросил:
– Как же вы, господин Гриватов, содержите столько душ? В военное время с продуктами, наверное, трудновато.
– Да, нелегко. Но у нас свой огород, небольшая парниковая теплица. Выращиваем овощи. Пищу готовим тоже сами. Есть несколько коров. Для ухода за ними нанимаю доярок из местных жительниц. В общем, не бедствуем. Да и запросы у нас не велики, живем скромно.
Генерал Федин повернулся вполоборота к штабным офицерам, не обращаясь к кому-то конкретно, сказал:
– Дайте указание тыловикам отпустить со склада и привезти сюда крупы разные, муки, сахару, масла сливочного, чай для заварки. Молока сгущенного побольше – пожилым дамам понравится.
Для фабриканта Гриватова и именитых старушек это прозвучало весьма неожиданно. Баронесса Зоронсен воскликнула:
– Ваше превосходительство, это так благородно с вашей стороны! Мы думали, вы нас будете убивать.
– Почему вы так думали?
– Ну, вы же большевики. Вы буржуев к стенке ставите.